Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 11 из 21



Чего тут только не было: и всевозможные артефакты, зелья, снадобья, одежда, еда. А сколько сладостей и напитков! У меня аж слюна закапала из казалось бы пересохшего рта. И я решил попросить у красномордого:

- Дяденька, а можно мне попить?

Он обернулся ко мне и почесал затылок:

- Ну, пей.

И все.

- Э… дяденька, а у меня денег нет.

Кажется, он меня не понял.

- А? Ты же сказал, что ты внук Верховного волшебника Корвиуса!

- Ну да. Только все деньги в карете остались.

Если честно, мне их вообще не давали.

- В какой карете?

- В которой я приехал.

- А.

И все.

- Дяденька, я пить хочу. Очень сильно хочу!

Он поскреб затылок.

- Ну, пей.

И все.

- Ладно, дяденька, пойдем в Школу.

Он пожал плечами и двинулся дальше через площадь, а я глядел по сторонам и как на зло видел только кувшины с водой. Шли мы еще очень долго, и я уже ни на что больше не смотрел. Только под ноги. И тут вдруг как врезался носом в дяденьку, что аж на землю повалился.

- Пришли.

Я выглянул из-за спины красномордого и вздохнул: опять ров. Вокруг было столько воды, что удрать отсюда я больше не надеялся. Разве что лодку где раздобуду. Ух ты! А Школа сама какая огромная! Сколько тут башен, сколько высоких, закругленных в верху окон! Да я такую громадину за год не облажу! Всего два этажа, а выглядит так, будто все шесть!

- Слышь, школяр, и как мы туда попадем? – поинтересовался красномордый.

Это он у меня спрашивает?!

- Не знаю, - ответил я и встал на ноги.

- И я не знаю.

Так бы мы, наверное, еще долго стояли, если б возле нас вдруг не появился … Гарлиус? Гарлиус! Оладка перепеченная! Гарлиус! Я чуть со страху не помер. Я ж так надеялся, что никогда больше не увижу этот ходячий скелет. И вот он опять передо мной и опять тянет ко мне свои длинные скрюченные пальцы с отполированными ногтями. Бе!

- А вот и ты, дорогой Марвус! – незнакомым голосом вскричал Гарлиус и притянул меня к себе. – Я так волновался! Так волновался! Когда карета приехала пустая, я думал, что сойду с ума от беспокойства! Что бы сказал твой почтенный дедушка! Как же я волновался! Как волновался!

Оладка перепеченная! Да он же меня сейчас задушит! А этот красномордый мужик и не думал меня спасать. Он стоял рядом, ковырялся в зубах мизинцем и смотрел куда-то в сторону.

- Кхе-кхе… Гарлиус, ты меня сейчас задушишь!

- Гарлиус? – камердинер немного отодвинулся и посмотрел на меня. – А тебе на сказали?

- Что не сказали? – Фух, теперь хоть дышать можно.

- Э… - вмешался красномордый. – Давайте мои деньги, и я пошел.

- Какие деньги? – сузил глаза Гарлиус и наконец меня отпустил. Вот сейчас он точно был похож сам на себя, особенно когда я расчесываться отказывался. Только голос не такой, как обычно. Не такой противный.

- За внука Верховного волшебника. Это я его сюда привел.

- Ах, вот оно в чем дело! – всплеснул руками камердинер. – Спасибо тебе, добрый человек! Вот держи.

И Гарлиус передал ему целый золотой. Нет, я совсем не узнавал своего извечного мучителя. Да он скорее палец себе отгрызет, чем даст кому-то хоть какие-то деньги. Тем более целый золотой. Тем более за меня. А красномордый взял деньги и побрел назад. Все так же неторопливо.

- Гарлиус?

- Да нет же! – засмеялся камердинер и махнул рукой, а я совсем растерялся. Я и улыбку-то у него ни разу раньше не видел. Но уж лучше бы он не улыбался, а то от его острых зубов (целая пасть одних клыков!), мне стало как-то жутковато. – Я вовсе не Гарлиус, мой мальчик.  Я его родственник. Дальний. Зови меня Норвус.

- А? – Только я один здесь ничего не понял?

А он вдруг взял меня за руку и куда-то потащил. Нет, это точно не Гарлиус, тот никогда бы такого не сделал.

- Идем, мой мальчик. Нам пора в Школу.

Это я и сам знал.

- А как мы туда попадем?

- На лодке, конечно.

- На какой лодке? Тут же нет ничего.

Норвус остановился, выпустил мою руку и указал на воду прямо перед нами. Кроме своего отражения, я ничего больше не увидел.

- Вот на этой, мой мальчик

- Ух ты!

Огромная полосатая лодка появилась из ниоткуда. На ней могло поместиться человек двадцать, а если таких как я, то и вообще тридцать. Только она была совсем пустая.