Страница 7 из 220
2 глава
Рынок
Пробуждение было болезненным.
Я хотела открыть глаза, но вдруг поняла, что не могу. Лицо было завязано какой-то материей, очень грубой, она расцарапала мне кожу лица. Хотела открыть рот, чтобы позвать на помощь, но из моего горла не вырвалось и звука. Массивный и жесткий кляп перекрывал даже приток кислорода к легким, вынуждая меня задыхаться и тяжело втягивать в себя воздух через нос. Попытавшись пошевелиться, я с ужасом обнаружила, что тело болит так сильно, будто над ним измывались весь день напролет, колошматя меня от всей души не только руками, но и ногами. Ко всему прочему, я поняла, что руки и ноги были связаны, когда попробовала приподняться на локтях, и не смогла этого сделать.
С отчаянным немым рыком откинулась на ледяной каменный пол, на котором лежала, и глухо застонала.
Заплакать? Да, пожалуй, стоило бы. И время подходящее, и место... Где нахожусь, неизвестно. Кто меня похитил и, главное, зачем, тоже. Что со мной собираются сделать, - загадка.
Даже мои похитители не понимали, зачем я понадобилась безызвестному Вальтеру, который, по всей видимости, и приказал меня похитить. Ради Бога, зачем?! Что с меня взять?! Бедная девочка детдомовка, непривлекательная, даже немного нескладная, без высокооплачиваемой работы, без богатых родителей, или родственников. У нее даже нет друзей, чтобы выплатить выкуп, если уж на то пошло!?
Или меня похитили не ради выкупа?.. А тогда для чего?! Для чего, ради Бога!?
Зачем меня похитили, кому всё это было нужно, что со мной собираются делать?! Продать в бордель? На порностудию? Трансплантировать на органы?!
От ужасающих своей реальностью, травящих мозг мыслей, жужжащих в голове, хотелось рыдать.
Эта пугающая неизвестность била по нервам сильнее кнута. Она просто сводила с ума.
Заплакать бы сейчас, зареветь, сдаться... Да вот только проявлять слабину было не в моем характере, закаленном суровой действительностью детства, проведенного в детском доме. Там не уважали слабость. Там у власти стояла сила. И там за выживание нужно было бороться.
Я снова пошевелилась, вызывая в теле сквозную тупую боль от кончиков пальцев до скованного немым стоном горла. Не сломаны ли кости? Как сильно меня били? Как долго?..
До этого меня били несчетное количество раз. И все эти разы приходились на время, проведенное мною в детском доме. С той поры прошло уже шесть лет, и я, погрузившись в относительно спокойное и тихое существование, уже успела забыть, каково это, - испытывать гноящуюся боль от избиения.
Превозмогая судорожную боль, я немного приподнялась. Пытаться снять с глаз повязку, было, конечно, бесполезным занятием, но я все же попробовала это сделать. Как и следовало ожидать, ничего из этого не вышло. Тело болело так сильно, что от боли хотелось лезть на стену.
Я понимала, что сидеть вот так и бездействовать нельзя, но и подать знак, что я уже очнулась, было не слишком разумным решением. И стоит ли этот знак вообще подавать? Убивать меня, конечно, не станут, раз не сделали этого раньше, но вот избить вновь до потери сознания, вполне смогут.
Боже, какая бессмыслица рассуждать о том, кто сможет и что сможет, когда я даже не представляю, где нахожусь!? Все еще в Праге? Или же меня перевезли куда-то еще во время моей «отключки»?
Руки были завязаны сзади прочными веревками, так, что никакой возможности освободиться не было, хотя я и попыталась это сделать.
- Вижу, ты очнулась?
От неожиданности я слишком резко повернула голову в ту сторону, где раздавался голос. Незнакомый женский голос, очень красивый, звонкий, но лишенный эмоций, словно бы безжизненный.
Девушка?! Здесь?! Что за…?!
Я пошевелилась, задергалась, что-то замычала сквозь сдавливающий горло кляп, превозмогая боль.
- Ты была без сознания довольно долгое время, - сказали мне и вдруг зло добавили: - Наверное, эти олухи били тебя? Черт! – ее раздражение я ощущала кожей. - Если Вальтер узнает, он с них шкуру спустит! – чертыхалась незнакомка, и я почувствовала ее приближение.
Она наклонилась надо мной так низко, что я ощутила исходивший от нее легкий аромат цветов.
- Я выну изо рта кляп и развяжу тебя, если пообещаешь не кричать и не пытаться бежать, - сказала она спокойно, почти равнодушно. - Кивни, если согласна.
Был ли у меня выбор, чтобы отказываться? Что я вообще сейчас могла решать?!
Я кивнула, молясь о том, чтобы не сорваться и не закричать.
Когда повязка спала с глаз, я сощурилась от света, ударившего в глаза.
На самом деле в комнате, где я находилась, было довольно-таки темно, лишь легкое золотистое сияние, проникавшее сквозь застекленное окошко где-то под самым потолком, скользило по серым оголенным стенам лучами предзакатного свечения. Не сказать, что здесь было мрачно, скорее, сумеречно.
Может быть, сейчас уже вечер?.. Я невольно бросила взгляд на окно, освобождаясь от пут.
Интересно, сколько я пролежала так, связанная, покалеченная, измотанная? Женщина сказала, довольно долгое время. Это может означать и несколько часов, и целый день! А, может, и дольше!?