Страница 2 из 138
Амелия Куин
Наши дни.
Нью Йорк за десять лет так и не стал для меня родным. Здесь же я совершила свое первое преступление. Своровала три булочки для мамы, себя и Генри. Генри был нашим верным дворецким. А после той жуткой ночи он стал для нас с мамой другом, защитником и опорой. Я, наверное, бы не выжила в этом суровом мире, если бы не он. Ему сейчас около пятидесяти. Но не смотря на возраст Генри выглядит моложе своих лет. Он говорит, что это все благодаря его генам. Я безумно люблю его. Он стал для меня, как дедушка, наставник и советчик. А самое главное Генри заменил мне отца.
Отец так и не вернулся. Исчез бесследно, словно сквозь землю провалился. Мама каждый божий день повторяла, что папа вернется и наша семья снова будет счастлива как прежде. Шили годы, а он все не возвращался. С годами я понимала, что папа не вернется. Сейчас у меня есть только два предположения: в ту ночь его убили, а труп закопали, либо он сбежал, как последний трус, бросив нас на растерзание жестокой реальности.
Мама говорила одно, а сама делала все наоборот – с годами начала выпивать. Сначала, конечно, держалась. А потом все же сдалась. Она была изнеженной женщиной, не привыкшей к трудностям. Для нее вся эта ситуация оказалась шокирующей и невыносимой. Алкоголь приносил ей временное облегчение, а взамен уносил ее красоту. Как бы мы с Генри не старались, у нас ничего не выходило по спасению мамы от пропасти.
Позже я поняла, что ее слова были чистой воды ложью, а я, как дурочка велась на красивые слова. И фамилия моя была всего лишь обычной фамилией, на самом деле не придававшая мне никакого величества. Все, что мне говорили в детстве – это все оказалось одним словом говоря брехней.
Все, кому я сейчас могу доверять - это Генри. Он воспитывал, обучал меня всему, что знал, умел. Ну, воровать я научилась сама. Сколько бы Генри не старался предостеречь меня от воровской жизни – не смог. Это единственная его оплошность, как он говорит.
По окончании школы я решила уговорить Генри переехать обратно в Бостон. Ну, как уговорить – поставила перед фактом, иначе не выйдет, он будет стоять на своем.
- Генри? – он сидел на старом деревянном кресле-качалке и читал местную газетенку, которую я вчера притащила с рынка. У него сегодня выходной.
- Да, принцесса? – я улыбнулась его ласковым словам. Для родителей я была королевой, а для Генри принцессой.
- Давай вернемся в Бостон, - я присела на корточки рядом и невинно хлопала ресницами, выжидая ответ от старика Генри. Внутри все натянулось, как тетива стрелы.
- Зачем ты туда хочешь вернуться? – Генри отложив газетенку в сторону, посмотрел на меня. Взгляд коричнево-зеленых глаз потемнел. Густые седые брови сошлись на переносице, а на лице желваки заходили.
- Я не чувствую себя здесь дома… Мне душно в этом большом городе… - надуваю свои пухленькие губки, чтоб надавить еще и на жалость, показав насколько вымотал меня Нью Йорк.
- И все же, Эми, это плохая идея. – С минуту промолчав, начинает мужчина. Я не была намерена услышать отрицательный ответ.
- Генри, ты же меня знаешь, как облупленную. С вами или без вас, но я все равно поеду в Бостон. Не понравится Бостон, поеду еще куда-нибудь… - не сдаюсь я.
- Ох, Эми, Эми, ты не оставляешь старику Генри выбора… - качает он головой. У Генри не было ни семьи, ни детей. Мы с мамой стали для него семьей. Он переживает за меня, как за собственную дочь.
- Я знала, что ты согласишься… - целую его в щеку и крепко-крепко обнимаю. – Осталось сообщить маме, - шепчу.
- Чую шестым чувством обернется эта поездка всем нам боком… - ворчит мужчина себе под нос. Я уже его не слышу. Мои мысли на седьмом небе от счастья, представляя поездку в родной город.
***
- Генри, почему мы приехали в Бостон? – широко раскрыв глаза, мама осматривается вокруг. Мы ей не сказали, куда именно едем, потому что знали, что она устроит истерику. С некоторых пор она и слышать не хочет про этот город.
- Мама, это я захотела вернуться домой! – улыбаюсь ей на все тридцать два зуба. Но мама не улыбается в ответ, в ее глазах читается паника и страх.
- Генри, верни меня назад! – умоляет она. От ее мольбы сердце начинает биться ускоренно и болезненно щемит. Мне невыносимо больно смотреть на нее.
- Мам, прошу всего пару дней и мы отправимся туда, куда захочешь. Пожалуйста, позволь мне окунуться мир, в котором мы жили… - на глаза наворачиваются слезы. Я не могу уехать, не увидев тот особняк, в котором мы жили, не пройтись по улицам по знакомым улицам. Хотя за десять лет они должно быть изменились до неузнаваемости.
- Хорошо, но только неделю и днем не позже… Нам опасно быть в этом городе, Эми! – голос мамы подрагивает от нервов. Она что-то скрывала. Мама что-то знает, но говорить не хочет. Сколько бы раз я выпытывала у Генри, он, каждый раз ускользал от этой темы.
- Я согласна, - пишу. Вот только от былой радости не осталось ни следа.
Мы остановились у старых знакомых Генри. Они приняли нас радушно. Я бы сказала не особой радостью. Они видимо помнят события десятилетней давности, потрясший город на много-много лет. Вот и сейчас я убеждаюсь, что эти люди тоже что-то знают. Одна я нахожусь в неведении.
Вечером мы отправились к особняку, чтобы на нас внимания было меньше. Днем маму или Генри могут узнать. Я не понимаю, почему мама попросилась с нами, если так не хотела приезжать сюда.
Дом пустовал, нигде не горел свет. Все обросло. Здесь никто не поселился. Неудивительно, после такого громкого события. Никому не хотелось быть случайно подстреленным. Я бы тоже не рискнула.
- Нам лучше стоит войти с заднего двора, - предлагает Генри. Мама согласно кивает. Мне остается только плестись за ними. Генри просовывает ключи в замочную скважину. Ого. Даже у меня нет ключей.