Страница 14 из 23
После сорока лет жизни в деревне я поверить не могу, что город – это цивилизация! Четырехэтажные здания с окрашенными стенами, а в деревянные оконные рамы вставлено настоящее стекло! На улицах чисто и под снегом виднеются верхушки низеньких оград клумб. Если окажется, что здесь есть водопровод – счастье. А если есть техника, пускай не цифровая, то… глупости.
Разноцветные дома и каменная дорога. Другая одежда. Каждый горожанин носит тулузу, когда Реймуну предоставили парадную одежду с плеча старшего сына старосты Бруно, получившего первичное образование в городе. Такая гордость для отца! Здесь, думаю, наличие первичного образования обязательно даже для чернорабочих.
– Дистрас, – сообщает Реймун. – Город маленький, потому не стоит больших трудов привести его в порядок. По размерам не сопоставим с Калрисом, но по чистоте выигрывает во много раз. И коррупции нет. Низкий уровень преступности. Чуть на царскую зависть не нарвался, но обошлось.
Отвечать не хочется, но вопросов появляется все больше и больше.
– Зайдем к портному, приведем вас двоих в порядок. Иначе леди Сальвер вовсе чувств лишится. Ей хватит твоей болезненной худобы, Реймун.
На заявление Надаля Реймун практически незаметно фыркает, но вида, что это его задевает, не подает. Крайне серьезный юноша, стоит сказать. Такому бы книги день и ночь читать, делать научные открытия, а не воевать. А вот об оружии стоит расспросить. Ненавязчиво.
– Что значит, ты получил тормаш?
– Тормаш – это не только название клинка, но и звание, – спокойно отвечает Сальвер, направляя Дуата вправо. – Нужно воспитать в себе особое качество, чтобы получить особую царскую награду. Ее удостаиваются лишь единицы.
– Так вы с лордом Пешем…
– Нет, – Реймун чуть улыбается. – У Надаля обычный клинок. Тормаш отличается от него количеством лезвий. У обычного клинка один, у тормаша – в зависимости от умений воина, но не больше пяти. Потом покажу.
Темнеет медленно, но сумерки сгущаются. Мы спешиваемся только у нежно-голубого дома с красочной алой вывеской и замысловатым названием. Внутри тепло, притом отопление не от печки, а от… Аналога батареи? Нас встречают миловидная женщина на вид немногим старше меня и ее взрослая дочь, как нам сообщают.
В глаза, как не странно, сразу бросаются глаза. Карие глаза женщины толсто выделены бордовыми тенями, а у дочери ничего подобного нет. И у Пеша серая подводка, а у Сальвера – нет. У себя на веках серо-зеленые тени не могу отмыть ничем, хотя пробую много средств. Что это? Естественная аномалия? В голову не приходит ни одной идеи.
Нурино ахает. По всей видимости, Сальверы закупают одежду в этом магазине, так что хозяйка давно знает Реймуна. Учитывая факт, что в обычном состоянии итак худенький мальчишка потерял около трети изначальных килограммов, совершенно нормально, что госпожа Нурино шокирована. Она сетует на излишне нервную царскую службу, в то же время подбирая одежду для Реймуна.
Мною занимается ее дочь Фелисо. Выбираем новое нижнее платье, тулузу, теплую накидку и набор лент для волос. Отправляем младшего брата Фелисо к сапожнику и примеряем ночную рубаху. Как обслуживают лордов, я не знаю, но у меня претензий нет. Тем более, что оплата не из моего чудом спасенного после взрыва силы кошеля.
Выйдя из комнаты, с удивлением узнаю, что лорды ждут только меня. Реймуна одевают с нуля, исключая обувь (тулузу я сожгла и рубаху несколько позже тоже, на всякий случай), но заканчивают с ним раньше. Возможно все дело в опыте продавца. Обувь чуть запаздывает, и я, не рассматривая, надеваю.
Теперь эстетический дух Сальверов точно не потревожу и никого не заставлю падать без чувств от шока. Оставаться в городе больше нет смысла. Стоит поспешить в поместье, чтобы успеть к ужину.
***
После вчерашней метели весь двор снова усыпан блестящим белым снегом так, что невозможно пройти. В окно видно, как множество человеческих следов путаются вокруг, но исчезают под лопатой дворника. Птиц не слышно вовсе, хотя они обычно заливисто поют до обеда. Даже собаки молчат, не играясь во дворе во время прогулки. Видимо, их не решаются вывести с псарни в такой лютый мороз. За пределами комнаты также все совершенно тихо. Аж тошно.
Маюрано, околев, неспешно поднимается с подоконника. В преддверии главного в ее жизни события, она сильно нервничает. Старшие братья: Кентин и Реймун, ее опора, – всегда находятся рядом, но не теперь. Один удачно женился, и все свое время и внимание уделяет молодой жене, а второй, заигравшись в воина, живет в Калрисе при царе.
Отец все никак не нарадуется, хотя знает цену звания тормаша, а мать – ей просто все равно. Если старший сын хочет жить ради карьеры – это его дело. Пусть сам думает, ему уже пять тысяч четыреста семь лет.
Слишком тоскливо. Возможно, когда у Кентина родится ребенок, в поместье станет чуточку веселей, но Маюрано уже не будет здесь. Вскоре ее выдадут замуж, и она станет хозяйкой совершенно чужого дома с надеждой изредка писать родителям и еще реже видеть их вживую.
Она – единственная дочь в семье, а потому ей не с кем разделить свою горькую долю, не с кем даже обсудить насущные страхи.