Страница 23 из 27
Иллюзия и вера в примат философии над религией и над наукой стали ясными и господствующими. Они могли по отношению к науке пустить глубокие корни, так как часто трудно бывает отличить общеобязательное ядро научных построений от той части науки, которая является в сущности условной, преходящей, логически равноценной философским или религиозным объяснениям области научного знания.
Это могло и может и сейчас иметь место прежде всего потому, что логика научного знания, естествознания в частности, до сих пор находится в запущенном и критически не продуманном, не изученном состоянии.70 69. Наше внимание, конечно, сейчас должно быть обращено не на художественные, утопические картины будущего социального строя, а только на научную обработку социального будущего, хотя бы в художественной форме.
Здесь мы можем оставить в стороне анархические построения будущего, не нашедшие пока ни жизненно важных проявлений, ни крупных умов, достаточно глубоко и по-новому выявивших связанную с такой формой социальной жизни научно допустимую и отличную от социализма жизненно возможную социальную структуру.
Оба течения социальной мысли правильно оценили могучую и неотвратимую силу науки для правильного социального устройства, [дающего] максимум счастья и полное удовлетворение основных материальных потребностей человечества. В научной работе человечества как целого и там, и здесь признавалось то средство, которое могло дать смысл и цель существованию человека и избавить его от ненужных страданий - элементарных страданий голода, нищеты, убийств в войне, болезней - здесь, на Земле. В этом смысле и то и другое течение мысли, исходило ли оно из научных или философских построений, вполне отвечает представлениям о ноосфере как фазе истории нашей планеты, которая здесь на научных данных эмпирически утверждается.
Вера в силу науки неуклонно охватывала мысль людей Возрождения, но она нашла в первых же апостолах социализма и анархизма - у Сен-Симона [1760-1825] и Годвина [1756-1836] - крупных и глубоких творческих выразителей.
Реальное значение эти искания получили в середине XIX века, в работах крупных ученых и политиков - Карла Маркса [1818-1883] и Энгельса [1820-1895] и в тех последствиях, какие они вызвали в социально-государственной победе социализма - в форме большевизма в России и в частях Китая и Монголии.
К. Маркс, крупный научный исследователь и самостоятельно мыслящий гегельянец, признавал огромное значение науки в будущем, имеющем наступить социалистическом строе; в то же самое время он не отделял науку от философии и считал, что правильное их выражение не может друг другу противоречить. Это было в то время - почти 100 лет назад - вполне понятно.
К. Маркс и [Ф.] Энгельс жили философией, ею обусловливалась вся их сознательная жизнь, под ее влиянием строился их духовный облик. Почти никто в их время не мог предвидеть, что они, современники видимого небывалого расцвета и влияния идеалистической германской философии, современники Гегеля, Шеллинга, Фихте, жили в действительности в эпоху ее глубокого заката и зарождения нового мирового течения, гораздо более глубокого и по своим корням и по своей мощности - расцвета точных наук и естествознания XIX века. В связи с этим действительность не оправдала его [Маркса] и Энгельса представлений - примат науки над философскими конструкциями в ХХ веке не может сейчас возбуждать сомнений. Но в действительности научная основа работы Маркса и Энгельса независима от той формы - пережитка 1840-х годов, в которую они ее - люди своего века облекли. Жизнь берет свое и с ней спорить бесполезно.
В действительности значение науки как основы социального переустройства в социальном строе будущего выведено Марксом не из философских представлений, но в результате научного анализа экономических явлений. Маркс и Энгельс правы в том, что они реально положили основы "научного" (не философского) социализма, так как путем глубокого научного исследования экономических явлений, они, главным образом К.Маркс, выявили глубочайшее социальное значение научной мысли, которая философски интуитивно выявлялась из предшествующих исканий "утопического социализма".
В этом отношении то понятие ноосферы, которое вытекает из биогеохимических представлений, находится в полном созвучии с основой идеей, проникающей "научный социализм". Я вернусь к этому в дальнейшем.
Широкое распространение социалистических идей и охват ими носителей власти, их влияние и в ряде крупных капиталистических демократий создали удобные формы для признания значения научной работы, как создания народного богатства.
Новые формы государственной жизни создаются реально. Они характеризуются все большим вхождением в них глубоких элементов социалистических государственных структур. Государственная планировка научной работы в прикладных государственных целях является одним из этих проявлений.
Но с поднятием значения науки в государственной жизни неизбежно в конце концов и другое изменение в конструкции государства - усиление его демократической основы. Ибо наука по сути дела глубоко демократична. В ней несть ни эллина, ни иудея.71 Едва ли можно думать, чтобы при таком примате науки народные массы могли - надолго и всюду - потерять то значение, которое они приобретают в современных демократиях. Процесс демократизации государственной власти - при вселенскости науки - в ноосфере есть процесс стихийный.
Конечно, процесс может длиться поколениями. Одно, два поколения в истории человечества, создающего ноосферу, в результате геологической истории - геологический миг.
70. Сознание основного значения науки для "блага человечества", ее огромной силы и для зла, и для добра, медленно и неуклонно изменяют научную среду.
Уже в утопиях - даже старых утопиях эллинов - у Платона, государственная власть представлялась в руках ученых - мысль, которая ярко проявлялась в большей или меньшей степени в подавляющем числе утопий.72 Но реально уже наблюдаемое увеличение государственного значения ученых чрезвычайно сильно отражается на их научной организации и меняет общественное мнение научной среды.
Старое, характерное для XVI-XVII, отчасти XVIII столетий - эпохи мелких государств Западной Европы и господства единого ученого языка внегосударственное единение ученых и писателей, игравшее большую роль в этом веке, потеряло значение в XIX-XX вв., когда рост государств и рост науки вызвал пробуждение и давление национального и государственного патриотизма. Ученые всех стран приняли в этом движении большую, часто ведущую роль, так как реальные интересы науки - общечеловеческие поблекли или отступили на второе место перед велениями социального или государственного патриотизма.
Но одновременно в связи с потребностями государственными, шедшими здесь в руку с задачами научного знания и некоторыми межгосударственными объединениями (приведшими к Лиге Наций после войны 1914-1918 гг.), начались в XIX в.
многочисленные разнообразные международные научные объединения в мировом масштабе, сильно пострадавшие после войны 1914-1918 гг., и далеко не достигшие вновь довоенного уровня.
71. Война 1914-1918 гг. и ее последствия - рост фашистских и социалистических настроений и выявлений - вызвали глубочайшие переживания и в среде ученых. Еще большее влияние может быть вызвал закончившийся после этой войны, давно подготовлявшийся, охват всего человечества в единое целое, проявляющийся в культурном обмене, благодаря успехам науки в деле общения людей, в небывалой раньше степени и темпе. Война имела глубочайшие последствия, неизбежно сказавшиеся на положении науки. Одним из них является глубокое моральное переживание мировой ученой среды, связанное с ужасами и жестокостями величайшего преступления, в котором ученые активно участвовали - оно было осознано как преступление очень многими из принимавших в нем участие ученых. Моральное давление национального и государственного патриотизма, приведшее к нему многих ученых, ослабло, и, моральная сторона неизбежно выдвинувшаяся в научной работе, моральная сторона работы ученого, его нравственная ответственность за нее, как свободной личности в общественной среде, встала перед ним впервые, как бытовое явление.73 Вопрос о моральной стороне науки независимо от религиозного, государственного или философского проявления морали - для ученого становится на очередь дня.