Страница 5 из 118
В университете меня знали как Элизабет Бентси, студентку третьего курса университета *** Западной Виргинии, в городке под названием Логан, на юге США. Я - девушка с вполне заурядной внешностью, не приписывающей меня к красоткам, но в тоже время во мне есть обаяние. В нескольких словах: невысокого роста брюнетка, с вьющимися длинными волосами и карими глазами.
Занятия еще не начались, ко мне подсела Сони Джонсон. Ее огненно-рыжие кудри были собраны в аккуратный пучок, а горящие, изумрудно-зеленые глаза явно избегали моего взгляда. Она чувствовала, что я на грани, и не хотела давать мне лишний повод, чтоб сорваться, поэтому завела разговор на отвлеченную тему, за что я была ей благодарна.
- Мери звонила… Ей кажется, что ты постоянно находишься дома, и именно поэтому у тебя такое унылое настроение…
Выдержав паузу, спросила, все так же избегая взгляда:
- Может, сходим куда-нибудь? Например, на аттракционы завтра вечером. Если не прокатимся, хоть поедим мороженное…
«И зачем только мама ей звонила, могла бы просто сказать о своих переживаниях мне».
На самом деле злилась я на себя, прекрасно понимая, что варианта лучше не существовало. Скажи она мне о своих сомнениях, я бы ее успокоила, решив больше не показываться на глаза в таком настроении, но надолго меня бы не хватило - через пару дней все бы повторилось.
- Хорошо, согласна, давай сходим! - вопреки всем мысленным протестам, а главное себе на зло, ответила ей, - Только позовем Лорен и Роберта - они точно будут не против.
С Сони мы знали друг друга с первого курса. Она не из девушек с модельной внешностью, но ее привлекательности нет предела.
Наши с ней отношения относились больше к разряду духовных, чем физических. Мы очень хорошо друг друга чувствовали, и нам не обязательно было видеться каждый день, чтоб поддерживать отношения.
Я бываю у нее редко, но когда все-таки решаю навесить, всегда попадаю либо в минуты ее безумной радости, либо наоборот.
Мне бы очень хотелось, чтоб в ее жизни было меньше плохого, но зависит это, к сожалению, не от моего желания. Полгода назад Сони потеряла маму в автокатастрофе - машину занесло на встречную полосу, когда выпал первый мокрый снег в конце октября. Через день после ее смерти Сони пришла и осталась у меня на трое суток. Замкнутая в выражении эмоций, она сказала только одну фразу при встрече:
- Я не в силах идти туда, где видела ее живой еще вчера.
Кроме этих слов я от нее в те дни ничего не слышала, мне даже становилось страшно, когда смотрела на ее молчаливые страдания. Я не давила на нее, а она не хотела ничего говорить, мы и без слов прекрасно понимали друг друга. Что бы ни делала, она помогала мне, но при этом постоянно плакала и ходила за мной тенью, боясь оставаться наедине с собой. Понимая это, я не отходила от нее ни на секунду, даже ночью. Она не рыдала и не билась в истериках, ничего не просила и ни на что не жаловалась, но засыпала и просыпалась с мокрым от слез лицом.
Через три дня она уехала домой. Я боялась ей звонить, просто не зная, что сказать. Сони не появлялась в университете еще пару дней, и я для себя решила, что если и на следующий день не придет - схожу к ней домой. Но подруга появилась, как ни в чем не бывало: разговаривала, улыбалась, обыденно шутила, никого не игнорировала и не уходила в себя. Только под глазами виднелись два больших синих мешка, которые она даже не пыталась скрыть, лишь слегка припудрив лицо.
Мне было жаль ее - я своего отца почти не помнила, но все еще не могла думать о его смерти спокойно, а Сони достаточно знала и помнила свою маму, была с ней очень близка, и та боль, которую ей пришлось пережить, казалась мне невообразимой.
С тех пор прошло не так много времени, и создавалось впечатление, что она уже оправилась. Я не спрашивала ее об этом, опасаясь пробудить в ней едва уснувшее воспоминание о маме и боль, которую ей пришлось подавить самостоятельно. Ее отец, после смерти жены погрузился в работу с головой. Смыслом его жизни стали работа и дочь, которая, к сожалению, не возглавляла этот короткий список.
***
День протекал, словно в густом тумане - медленно и беспросветно. Ничего толком не запоминая из сказанного преподавателями, я с трудом успевала записывать лекции, оставляя постоянные дыры в конспекте, в надежде потом переписать у ребят. Непрерывно размышляла о своих друзьях, и не сводила взгляд с часов, желая, чтоб этот бесконечно долгий день скорей закончился.
Сидя на занятиях, я откровенно скучала и все сильнее раздражалась, срезая на корню непреодолимое желание сбежать куда-нибудь, где никого нет, чтобы поплакать или вдоволь позлиться на происходящее в моей жизни.
Взяв себя в руки, стала прокручивать мысли в более спокойных тонах.
«Что именно меня раздражает – холод, исходящий от Ника или то, что виновата в этом не меньше него? В конце концов, и без него раньше жила.»
Помучив себя минут двадцать болезненными мыслями, решила не забивать больше голову и думать о чем-то хорошем, например, о завтрашнем вечере. Мне, конечно, было обидно, что мама так поступила, но тот факт, что завтра смогу отвлечься и отдохнуть от всех проблем, вселял радость.
На последней лекции разговаривали о фондовых рынках и смотрели документальный фильм с выключенным светом. Само собой разумеется, я не запомнила, о чем фильм, потому что уснула сидя за своей партой, опустив голову на тетради с мягкой обложкой.
Звонок был одновременно и спасительным, и напугал меня до смерти. Мне пришлось разлепить веки прежде, чем включат свет в аудитории, чтоб не казаться посмешищем. Улыбнулась, мысленно поблагодарив мистера Мэйсона за возможность выспаться на его занятии, и небрежно закидывая в сумку свои вещи, поспешила прочь из альма-матер, чтобы поскорее встретиться с друзьями.