Страница 29 из 90
Она хотела возразить, но мужчина осторожно опустил ладонь на ее губы, заставляя замолчать.
– Не сейчас… Позволь закончить, потому что мне и так непросто... Я не думал, что буду вынужден просить тебя об этом теперь. Ты совсем еще юная, и я не хочу ни к чему принуждать. Чтобы потом ты не пожалела… Но слишком люблю, чтобы отпустить… В общем, я хочу, чтобы ты поехала со мной…
Голос понизился до шепота. Мирон волновался, настолько, что на висках выступили капельки пота. А девушка почувствовала, как сжимающая сердце боль отступила. Но все-таки оказалась неготовой к его следующим словам:
– Это возможно только в одном случае… Если мы будем женаты.
Она вдруг поняла причину его страха: он боялся ее отказа. Не хотел навязывать свое решение, к которому она могла быть не готова.
– Милая… Я мечтал о самой красивой свадьбе для нас, чтобы ты запомнила ее на всю жизнь. Ждал, пока ты станешь стремиться к этому браку так же сильно, как я. Но у нас просто не остается времени. Очень жаль, что сейчас тороплю тебя, но по-другому мы не сможем поехать. В компании это обязательное условие: или женатые, или одинокие люди. Никаких гражданских отношений. А без тебя мне эта работа не нужна.
Ладонь, которая все так же касалась ее рта, пахла чем-то терпким и вместе с тем упоительно сладким. Полина поймала его напряженный взгляд. И зачем она, в самом деле, мучила себя? Как могла усомниться? И почему теперь сомневается он? В ее ответе? Провела губами по твердой коже, и, шалея от собственной смелости, чуть прикусила прижатые к устам пальцы. От этого, казалось бы, невинного движения, почувствовала, как разлилось по венам дикое, почти неконтролируемое желание. Сознание захватила неистовая потребность ощутить его, совсем близко, как еще никогда прежде, не просто рядом, но внутри, слиться с ним каждой клеткой, захлебнуться в синеве глаз и в разгорающемся там огне.
Собственный голос показался незнакомым от внезапно возникшей откуда-то хрипоты.
– Я не хочу красивую свадьбу, без которой тебя не будет рядом. И вообще готова пойти в загс в джинсах, если это ускорит процесс. Как ты мог подумать, что вся эта мишура важнее, чем ты сам?!
Теперь настал его черед оправдываться. Только слова уже были не нужны. Глаза, губы, руки сказали больше. Еще больше обещая то, что уже совсем скоро должно было стать реальностью для них обоих.
Мирон улыбнулся, снова зарываясь лицом в ее волосы.
– Ну уж нет, малыш, в джинсах ты точно в загс не пойдешь…
***
Они уезжали из города две недели спустя. В сумерках вокзал казался полупустым, как и поезд, в котором в это время года ехало совсем мало людей.
Полина обняла тетку, даже не скрывающую стремления поскорей оказаться дома, где больше никого не будет. Наконец-то. Но девушка, тем не менее, была ей благодарна. Она выросла благодаря этой женщине и все равно любила ее и знала, что станет скучать. Хотя эта часть жизни оставалась в прошлом.
Зашла в вагон, предоставляя Мирону возможность проститься с родными. С дядей, который почему-то прослезился, целуя ее на прощанье. Уже из окна купе помахала Аленке, спешащей на очередное свидание. Задумчиво покрутила ободок кольца на правой руке.
Это было так… непривычно. Она, никогда раньше не носившая никаких украшений, ощущала его практически постоянно, словно оно стало неотъемлемой частью ее руки, без которой уже нельзя обойтись.
Повернулась к зашедшему в купе мужчине. Своему мужу. Встретилась с ним глазами. И снова, в который раз за этот день, унеслась в памяти в их первую ночь, не закончившуюся на рассвете. Улыбнулась, вспоминая пряный вкус его кожи, жар на собственном теле. Игру мышц, трепещущих от робких прикосновений. Жажду губ, пьющих ее всхлипы и неровное дыхание. Скрещенье душ в одном волшебном танце. И шагнула в раскрытые объятья, впитывая уже ставшим родным запах.
– В добрый путь…