Гладиаторы двадцать четвёртого века

Что-то острое больно давило в правый бок. Арсентьев заворочался, медленно выплывая из небытия, открыл глаза и тупо уставился в нависший над головой каменный свод. Голова была пустая и только отдавала глухой болью в затылке при попытке подумать. Пещера. Откуда пещера? В ближайшие несколько лет они с женой, точно, не планировали выезды на природу с экстремальными видами развлечений. Да и раньше экстремальнее маёвок и рыбалок, тоже, ничего не было. Да и рыбалки-то – одно слово. Наливай, да пей, как говорится. Тогда, что это? Почему он в какой-то пещере, и, почему, один? Хотя, похоже, не один. Где-то недалеко кто-то закряхтел, а, потом, сдавленно выматерился.

Сергей Петрович, наконец, сел, переждал лёгкую тошноту и круги перед глазами и огляделся. Да. Это была пещера. Неровный каменистый пол, покатая стена с выпирающими острыми кусками скальной породы и такой же свод. И полутьма, разбавляемая светом из входа в шагах десяти от него. Свет был тусклый, но достаточный, чтобы не переломать ноги. Как он сюда попал? Он же дома был! Или нет? Внезапное воспоминание обожгло кипятком. Он же должен был умереть! Четыре упаковки димедрола вряд ли оставили шанс на выживание. Тогда, что это? Тот свет? Арсентьев загробную жизнь представлял как-то иначе. По-крайней мере, не в пещере. Хотя, если это Ад, то он в подземелье, точно. Так, обычно, на картинках всяких рисуют. Но, если Ад и существует, то он глубоко под землёй, а не на поверхности. И это, явно, не этот случай. В широкую горловину входа падал дневной свет. И, тогда, где же сковородки?

– Слышь, мужик, а мы где? – раздался хриплый голос.

Сергей Петрович оглянулся и увидел неуверенно поднимающегося из-за груды осыпавшихся камней мужчину, цепляющегося рукой за выступ стены.

– В пещере, – не нашёл ничего лучше ответить Арсентьев.

– Так, это понятно, – мужчина, наконец, прочно утвердился на ногах и теперь с интересом оглядывался по сторонам. – А пещера где?

– Не знаю.

– Странно.

– Что странного?

– Меня, вообще-то, должно было гранатой разорвать. А, вместо этого, закинуло куда-то. И нога.

– Что, нога?

– Она у меня раненная была. Кровь еле остановили. А сейчас, даже, намёка на ранение нет. Кстати, что это за шмотки на мне?

Только сейчас Сергей Петрович заметил, что тот спортивный костюм, в котором он всегда ходил дома, сменился комбинезоном из плотной, но эластичной ткани. В полутьме цвет было не разобрать, но то, что он был удобным и функциональным, это точно.

– Меня Пашей зовут, – опять заговорил мужик. – Стилягин. Позывной «Стилет».

– Позывной?

– Да. Я военный. Капитан. Командир группы спецназа. Прямо из боя сюда попал.

– Меня – Сергей Петрович. Можно, просто, Петрович.

– А ты, как, тут?

– Сам не знаю. Таблеток наглотался и отрубился. Проснулся, уже, тут.

– А зачем наглотался-то?

– Рак у меня. Недели две жить оставалось, вот и решил не дожидаться.

– А что по-женски так?

– Зато в гробу выглядел бы прилично. А ты?

– А я в бою был. Отход группы прикрывал. А, потом, сам себя гранатой. Думал, всё, а тут, в себя прихожу, пещера какая-то.

– То есть, получается, мы оба умерли, и это тот свет?

– Не знаю. Как-то я по-другому его представлял. И, почему мы одни. Вроде, нас встречать должны.

– Кто?

– Ну, не знаю. По церковным представлениям – архангел какой-то, а в народе говорят, что умершие родственники.

– Эй! – раздалось из глубины пещеры. – Люди!

– А, вот и принимающая сторона, – оживился Кастет. – Ты кто?

– Я!

– Кто там я? Выходи, давай, не бойся! Чего перекрикиваться?

Этот парень, явно, не тянул на архангела. Да и родственником, судя по всему, не являлся. Выйдя из темноты, он с недоумением оглядывался по сторонам. Высокий, худощавый, с интеллигентным лицом и длинными тонкими пальцами. Они сразу бросались в глаза. Такие пальцы, ещё, музыкальными называют. И, ещё, он был напуган. Архангелы, если они есть, уж, точно, ничего не боятся.

– Кто вы? – жалобно поинтересовался он.

– А ты, кто?

– Ярослав. Я доктор. Был. Хирург.

– Почему был?

– Уволили меня сегодня.

– За что? На операционном столе кого-то зарезал?

– Нет. СПИДом заразился.

– Ого? Педик, или наркоша?

– Ни то и не другое. Пациент в тяжёлом состоянии поступил. Нужно было срочно оперировать, и на анализы времени не было. Ну и, порезался во время операции.

– Не повезло. А, сюда, как попал?

– Дорогу переходил, задумался, а тут машина.

– Сбила?

– Не помню. Темнота, а, потом, сразу пещера.

– Ещё один покойничек, – почему-то, удовлетворённо заключил Кастет.

– Как покойник? – парень побледнел, словно, собрался тут же хлопнуться в обморок. – Почему?

– Потому что тебя машина сбила.

– Да ты не расстраивайся, – попытался успокоить его Арсентьев. – Не ты один. Я самоубился, а Паша на гранате подорвался. Меня, кстати, Сергей Петрович зовут. Можно короче – Петрович.

– А где мы?

– Это мы и сами пытаемся выяснить.

Шаги у входа в пещеру заставили замолчать и все дружно обернулись на звук. Солнечный свет, врывающийся в пещеру, светил незнакомцу в спину и можно было разглядеть, только, коренастый, плотно сбитый силуэт.

– Привет, мужики, – раздался мужской голос. – Мы где?

– Сами не поняли ещё. А ты, тоже, умер?

– Умер? Значит, этот сволочь Бачила, всё-таки, попал в меня. Погодите, мы, что, в раю?

– Надеюсь, скоро мы об этом узнаем, – покачал головой Арсентьев. – Познакомимся? Я – Петрович. Это – Паша Стилет, военный, а это – Ярослав. Доктор. И, по совместительству, мы все – покойники.

– А я – Балашов Лёха. Опер. Погиб, получается, при задержании.

– Ну, я рад, что вы вместе и уже познакомились, – заставил вздрогнуть и обернуться раздавшийся за спиной голос.

У самой стены стоял невысокий человечек неопределённого пола с непропорционально большой, абсолютно лысой головой и тщедушным маленьким тельцем.

– Ты кто? – от неожиданности даже икнул Балашов.

Похоже, этот вопрос, сегодня, самый повторяемый. Кастет набычился и сделал шаг вперёд. От этого странного визитёра ожидать хорошего не стоило. Слишком отталкивающий внешний вид и визгливый бесполый голос говорили сами за себя.

– Я – Искин.

– Искин? – не понял Стилет. – Тоже покойник?

– Искин – это искусственный интеллект.

– Робот, что ли? – уточнил Петрович.

– Нет. Просто искусственный интеллект.

– Ну, раз ты в теле, то это и есть робот.

– Вы про это? – Искин ткнул тоненькой ручкой в свою грудь. – Это голографическая проекция. Просто, вам удобнее общаться с персоной, а не просто с голосом из пустоты. Но, это, в данном случае, не важно.

– А, что же важно?

– Важно, зачем вы здесь.

– И, зачем?

– Для того, чтобы участвовать в шоу.

Нужно было время, чтобы осознать то, что им сейчас сказал этот нелепый человечек. Мужчины переглянулись, и Петрович недоумённо пожал плечами.

– А ну-ка поподробнее, – нарушил молчание Стилет. – Что за шоу? Мы, тебе, что, клоуны?

– Нет, не клоуны. Вы – те, кто давным-давно умерли не своей смертью.

– И что это меняет?

– Ровно ничего, если не считать того, что в шоу должны участвовать только смертники. Такие, как вы.

– Подожди, – Наконец, Петрович понял, что в словах Искина резануло слух. – Как это давным-давно? Я только сегодня умер.

– Вы умерли триста двадцать восемь лет назад. Точнее, могли умереть. Но мы успели вас выдернуть из вашего времени за секунду до остановки сердца.

– И меня? – поинтересовался Паша.

– Вас – за секунду до разрыва боеприпаса. Только триста тридцать два года назад. Вас – триста тридцать лет назад прямо из-под колёс грузового автотранспорта.

– А меня, получается, за секунду до попадания в меня пули? – предположил Балашов.