Страница 4 из 119
Доползаю до поворота, сворачиваю. Хриплое дыхание за спиной всё ближе. Я не понимаю, что происходит. Я не верю в реальность происходящего, но мне всё равно страшно. Я вижу, что улочка, куда меня направил мой визави, упирается в стену. Тупик. Это ловушка? Как будто, прочитав мои мысли, голос из телефона тут же говорит мне:
– На стене перед тобой граффити, Цой нарисован. Видишь?
Верно. На стене чёрной краской, по трафарету, портрет лидера группы «Кино» и надпись: «Цой жив!»
– Вижу.
– Иди на него.
Странная среда, затрудняющая моё движение, стала почти непреодолимой. Я стараюсь изо всех, но как будто стою на месте. Кожей чувствую то неведомое существо за моей спиной, что преследует меня, чувствую, что оно уже вплотную подобралось ко мне. Почему оно всё ещё не схватило меня? Вероятно оттого, что оно тоже преодолевает ту же тугую пелену, что и я. Как будто мы с ним находимся в одной среде, а весь остальной мир, становящийся всё более туманным и нереальным, – в другой.
– Давай, ещё несколько шагов. Ты сможешь, – подбадривает меня голос.
Я у стены.
– Молодец, Антон. Теперь подойди вплотную к портрету. Развернись к нему спиной. Не смотри на пацана! Опусти глаза. Разворачивайся. Прижмись к портрету спиной и обеими ладонями.
– Двумя не могу. У меня в одной телефон.
– Слушай, что скажу, потом отключишь телефон, и в карман его.
– Угу.
– Пока ты стоишь, прижавшись к портрету, как я тебе сказал, пацан ничего тебе сделать не сможет, но пытаться будет. Твоя задача, ни за что не сходить с того места на котором стоишь, не отрывать от стены ни спины, ни ладоней, что бы не произошло, понял?
– Угу.
– Когда ты его встретил?
– Пацана? Наверное, где-то в пол одиннадцатого…
– Сейчас без пяти два. Значит, тебе надо продержаться ещё пять минут. Сможешь. До связи.
Он отключился. Теперь я один на один с Существом. Кладу телефон в карман, и опираюсь освободившей ладонью о стену. Теперь к ней прижаты моя спина и обе руки. В то же мгновение раздаётся громкий и низкий вой. Наверное, подобные звуки издаёт раненный лев, буйвол, или любой другой крупный зверь испытавший неожиданную, резкую и сильную боль. Я инстинктивно поднял взор и увидел его глаза.
Я никогда в своей жизни не видел ничего более страшного, чем эти глаза. Говорят, что глаза сами по себе страшными не бывают. Страшными их делает то, что их обрамляет: гримаса лица, оскал рта, положение и форма бровей и век…. Теперь я знаю, что это не так. Глаза могут быть страшными именно сами по себе. Лицо пацана не выражало ничего, как ничего не выражает лик мертвеца мирно лежащего в гробу. Но эти глаза показались мне огромными. Да, огромные, бледно-голубые, так же, как и лицо, ничего не выражающие глаза, с такими же огромными, зияющими бездонной чёрнотой зрачками. О, эти глаза! Они были жутки не видом своим, а тем, что они начали делать со мной. Глядя в них, я начал теряться во времени и пространстве. Я смотрю на этого пацана в серой куртке, на асфальт проулка, в котором я оказался, на стены домов по его бокам, на улицу на которую он выходит, на проходящих по ней мимо проёма проулка людей, на мелькающие машины, и понимаю, что это лишь картинка, что весь этот проулок, вся эта улица, всё, что я вижу – картинка, а сзади неё ничего нет, – ни пространства, ни времён. Думаю: представь, не будет этого пространства – этого проулка, этого асфальта, этих домов, этого времени – не будет ничего, только полная темнота.
Как-то я видел фильм по Стивену Кингу – «Лонгольеры». Лонгольеры – это существа пожирающие время. Есть в этом фильме такой эпизод. Самолёт с пассажирами на борту, спасаясь от лонгольеров, отрывается от взлётной полосы и поднимается в воздух. Лонгольеры преследуют его по пятам, пожирая всё вокруг: дома, деревья, взлётную полосу, всю землю под ногами. На месте сожранного ими остаются чёрные провалы – провалы в абсолютную пустоту, бездну, совершенное ничто. Ведь без времени не может существовать и пространство, а значит, не может существовать ничего. Самолёт успевает подняться в воздух, и его пассажиры с ужасом наблюдают за тем, как внизу лонгольеры дожирают всё до последнего остатка пространства-времени, всю материю. И вот уже самолёт летит над полнейшей темнотой бездны абсолютного ничто, представляя собой последнюю частичку сущего во всём универсуме.
Было жутковато, когда я видел эту сцену. Но это не идёт ни в какое сравнение с тем, что я чувствую сейчас. Теперь эта чёрная бездна не абстрактный вымысел виденный на экране, теперь я чувствую эту бездну каждой своей клеточкой. Вот она, за этой жалкой картинкой улицы! Эта бездна смотрит на меня огромными угольными зрачками ужасных глаз неведомого существа. Они, словно две чёрные дыры, неумолимо затягивают меня в неё.
Моё тело остаётся на месте, но моё сознание, моё «Я», начинает отделяться от него и, подобно струйке дыма, втягиваться в эти жуткие зрачки. Я не могу передать ужас происходящего, я не хочу туда, не хочу в бездну, не хочу в ничто, но какая-то непреодолимая сила манит меня туда.
Где-то я читал об одной страшной легенде, ходящей среди моряков. О том, что в океане, порою можно услышать звук, исходящий из безмерных водных глубин. Этот звук вызывает у слышащих его неописуемый ужас, и в тоже время притягивает, манит к себе, и сопротивляться этому зову невоможно. И тогда моряки бросаются в море навстречу ему и гибнут в морской пучине. Называется это явление «реквием бездны». Те, кто верит в его существование, считают, что «летучие голландцы», «корабли-призраки» – мёртвые суда без команды, находимые в море, есть следствие услышанного экипажем реквиема бездны. Существует даже научная попытка объяснить этот феномен. Считают, что в морской глубине каким-то образом создаётся мощный источник инфразвука, который вызывает у человека ужас и безумие.