Страница 112 из 119
Вот это поворот! Это удар ниже пояса. Нет, это гораздо хуже, чем удар ниже пояса. Представьте, что вы автолюбитель с огромным стажем, что уже давно не мыслите жизни без своего железного коня, и вот вас лишают прав на неизвестный срок, возможно, навсегда. Умножьте ваши переживания в несколько тысяч раз и поймёте, что чувствует игрок Большой Игры, для которого жизнь в ней уже несколько веков, намного важнее и значимее его реальной жизни в реальном мире. Для человека Игры не существует наказания более сурового и страшного, чем лишение права входить в неё. Но это ещё не всё. Если я снова ошибусь – Игре конец. Это понятно. Будет создана новая Игра, будь она неладна, но вход в неё для меня будет закрыт. Но даже если я отвечу верно, то лично для меня это ничего уже не изменит. Игра будет продолжаться, но уже без меня. Я никогда больше не увижу Жорика и Саньку, мать и отца. Я никогда больше не буду с Натой. Конечно, когда через много-много игровых лет (дай бог, чтоб побольше) Ната выйдет из Игры и вернётся в реальный мир, я смогу встретиться с ней. Но это будет уже не Ната, не моя Ната, а Иглея, совсем другой человек. Может быть прекрасный, замечательный, но не мой… За время проведённое в Игре, пережив мою смерть, Ната когда-нибудь встретит другого, полюбит его, возможно они проживут с ним вместе долгую счастливую жизнь, их души сроднятся… И вернувшись сюда, она будет искать его, а не меня. Такое нередко бывает, породнившись в Игре, ранее незнакомые в реальном мире люди, находят друг друга здесь, и их любовь, их связь, их родство продолжаются. Даже если я спасу эту Игру, этот мир, то я спасу его не для себя – для других. Что я буду с этого иметь? Стоит ли?
– Готов ли ты, Нхоа Нибел, принять условие и перейти к третьей попытке выбора? – повторил вопрос Председатель, вырвав меня из раздумий.
– Готов, о, Великий Председатель, – ответил я.
– На сей раз, Нхоа Нибел, минуты для размышления предоставлено не будет, – заявил Драман, – ты должен ответить немедля. Отвечай же, Нхоа Нибел!
– Восьмёрка…
– Ответ вновь неверен! В соответствии с вышеуказанным постановлением Высшего Совета…
– Я не договорил, – перебил я Председателя, – восьмёрка… положенная набок – знак «бесконечность».
Председатель осёкся.
– Что?.. Положенная на бок? Знак «бесконечность»? Ты хочешь сказать что число Мудрости – «бесконечность»? Это твой выбор?
– Да, Великий Председатель.
– Обоснуй свой выбор, Нхоа.
– Всё в мире имеет своё начало и свой конец. Только мудрость не имеет ни того, ни другого. Она присутствовала до сотворения мира, и мир был сотворён из неё и благодаря ней. Если миру будет суждено когда-нибудь прекратить своё существование, мудрость останется, и из неё, и благодаря ней, будет создан новый мир. Мудрость бесконечна, Великий Председатель, и потому только одно число может символизировать её – восьмёрка, положенная на бок – знак «бесконечность».
– Совет удаляется на совещание, – объявил Председатель.
Виктор обнял меня. Глаза его были влажные, он сдерживал слёзы. Я понял, что на сей раз, ответил верно.
Ложи Высшего Совета и рядовых его членов опустели. Я взглянул на Нагару. Его лицо стало фиолетовым. Такое бывает, когда к лицу человека океанической расы приливает кровь. Их кожа голубого цвета, из-за присутствия в ней особого пигмента. Когда кровь приливает к лицу человека белой расы – он краснеет, а голубая кожа человека океанической расы становится фиолетовой. Нагару был в ярости.
Я подошёл вплотную к нему.
– Ты взбешён, Нагару. Зря. Всё было по правилам.
Губы и кулаки предводителя ликвидаторов сжались, зубы заскрежетали. Он не проронил ни слова в ответ, просто сверлил меня взглядом, полным ненависти.
– Ты в ярости, Нагару, – повторил я, – ты полон ненависти. Ненависть – ужасное чувство, оно разрушает всё. И эта ненависть в тебе. Так Игра делает нас плохими, или мы Игру? Игра создаёт нас, или мы Игру?
Нагару, тяжело дыша, продолжал молча смотреть мне в глаза.
– Знаешь, Нагару, один Незасвеченный, я не знаю его настоящего имени, но в Игре его зовут Белый Уткур, сказал мне такую вещь: «Ломать – не строить. Создавать, улучшать надо. В этом больше смысла и блага».
Нагару молчал. Я развернулся и пошёл к ложе сторонников сохранения, возле которой уже стоял наш лидер – Виктор Сио. Здесь, среди этих людей, не только «соратники по партии», но и много моих друзей, которых я не видел уже 22 игровых года. Оказавшись в ложе, я попал в тесные объятия множества рук. Люди поздравляли меня и друг и друга с победой, люди радовались, люди плакали…
– Не спешите с поздравлениями ребята, – охладил нас Виктор, – ещё не известно, что они там постановят. Дождёмся решения.
Мы встали в круг, переплетя руки, и обняв друг друга за плечи, как это делают футболисты в финале, перед серией послематчевых пенальти. Мы ждали решения.
Члены Совета вновь заняли места в своих ложах. От верхней из них, выросла широкая каменная лестница, спускающаяся вниз, к арене.
– Выйди в центр, Нхоа Нибел, – приказал Председатель.
Я встал на середину арены. Эру Драман спустился по лестнице, что-то сжимая в кулаке, и стал напротив меня. Колизей затих.
– Гар Нхоа Нибел, – начал Глава строго-торжественным тоном, – твой последний выбор оказался верным. В соответствии с Программой Испытания ты получаешь пятый жетон.
Он разжал кулак. На его ладони сверкал золотистого цвета кругляшок. Последний жетон. Такой же, как и те четыре, что у нас уже есть. Маленькая безделушка из драгоценного металла, способная спасти огромный мир. Председатель вложил его в мою руку. Над ареной поднялся шум.