Страница 47 из 72
- Врешь... Нахваталась чеченских штучек...
- Я - чеченка, я жена предателя, пускай... Но жена не отвечает за мужа, я отвечаю только за себя. Я - чеченка и пойду за своим народом на любую каторгу.
- Дура! Ты - сумасшедшая! - закричал Горелов. - Я силой утащу тебя отсюда! Если ты хочешь умереть, то я хочу, чтобы ты жила! Ты будешь жить, Маша! Ты ведь так любишь жить!
- Убирайся прочь! Иди к своим тупым палачам! К своим варварам, людоедам!
- Я никуда не уйду!
- Не уйдешь? Хорошо! Вам же, кроме убийства и грабежа, еще положено насилие! Как я могла забыть! Вам не терпится изнасиловать чеченскую женщину? Пожалуйста! Я - настоящая чеченка, из очень древнего и славного рода. Вас это устроит?
Маша резким движением сорвала с себя рубашку и, сверкнув в полумраке таким же белым, как снег на дворе, телом, упала навзничь на кровать. И тут сквозь бешеные штормовые волны отчаяния, страха, недоумения она почувствовала приближение того самого, чего она так боялась последние дни. Ночной хищник - желание - мягко отделился от темной стены и приготовился вцепиться когтями в податливое тело. Еще немного, и Маша позвала бы его по имени, но тут хлопнула дверь, а потом послышались торопливые удаляющиеся шаги по скрипучему снегу за окном.
На рассвете снег заскрипел уже под сотнями армейских сапог. В аул Дойзал-юрт вошли сотрудники НКВД и приданные им бойцы Красной армии. Операция "Чечевица" была подготовлена блестяще. Все жители аула были под конвоем доставлены на железнодорожную станцию, где их уже ждал состав, из расчета сорок пять человек в один вагон, хотя первоначально планировалось сорок. Такое уплотнение было вполне допустимым при наличии в составе спецконтингента приблизительно сорока процентов детей.
* * *
Астрид попросила Жору Рубинова съездить в Шереметьево, встретить Софи-Катрин. Жора Рубинов, до получения первого своего паспорта послушно носивший фамилию Рубинчик, в шестнадцать поменял ее на более таинственную и романтически-восточную, чем вызвал гнев родителей и недоумение преподавателей музыкального училища, в котором учился по классу скрипки. Он работал у Астрид водителем. Однако в трудовую книжку попросил записаться как администратор. На всякий случай.
Жора фактически владел "Шевроле", по борту которого было написано "телевидение Си-би-эн - Московская редакция". Он так поставил себя в редакции, что подчинялся только гендиректору, то есть Астрид Грановски, а остальных сотрудников, кто бы они ни были, посылал подальше. И когда Астрид отлучалась в командировку, редакция, по сути, оставалась без транспорта. Однако сгонять в Шереметьево и встретить там девушку, немочку из Барселоны, Жора вызвался исполнить с энтузиазмом. На лазерном принтере, форматом А3, Жора распечатал лист с надписью латиницей - "Штайнер Софи-Катрин".
С этим листом он и встал возле выхода с того терминала, куда прибывал барселонский рейс.
Самолет не опоздал, однако сама Софи-Катрин вышла с таможни одной из последних. Как всегда - потерялся чемодан, потом нашелся, но в нем уже не было половины вещей...
Жора ее сразу признал - коротко стриженная высокая блондинка, широкоплечая, как пловчиха, в стильных очках с тонкой черной оправой.
Жора, как водится, с ходу предложил обменять валюту на рубли по серединному курсу, а также, если девушке надо, стать ее бесплатным гидом по ночной Москве.
Оказалось, что девушке не надо ни того, ни другого.
- Как хотится, - хмыкнул Жора, крутя руль "Шевроле" и подрезая робких частников.
Софи-Катрин глядела в боковое стекло, зябко кутаясь в большущий шарф, специально приобретенный для поездки в Россию. Поеживалась она чисто рефлекторно, потому что в машине было даже жарко. Сам водитель, Жора Рубинов, крутил руль, с форсом сидя без куртки, в одном пиджаке.
Но Софи-Катрин становилось холодно уже от одного вида этих вечных бескрайних снежных, несмотря на весну, полей Подмосковья. И когда их машина миновала мемориальные ежи с надписью: "Здесь осенью сорок первого проходила линия обороны", она вспомнила о дедушке, так и сгинувшем в этих бескрайних заснеженных полях...
"Как же холодно им было! - подумала Софи-Катрин. - Как же они мерзли здесь!"
Жора Рубинов, словно телепатически прочитав ее мысли, сказал:
- Бабка моя проезжала по этой дороге, когда фашистов отогнали за Клин, сразу после январского наступления, так говорит, немцы ротами замерзшие сидели. Как присели на привал, так и не встали - все...
Софи не хотела поддерживать беседу, но в самом конце поездки, когда Жора выруливал к Чистым Прудам, спросила:
- А Айсет Бароеву знаете?
- Чеченку? - машинально переспросил Жора. - Дочку главного мафиози? Кто ж ее не знает, только вот пропала куда-то...
Жора поднес чемодан до лифта. Консьержка знала его.
- В десятую, к госпоже Грановски? - спросила консьержка. - Тут для вас ключ оставлен, откроете сами?
Софи-Катрин поднялась на третий этаж одна, вежливо, но твердо отпустив Жору еще внизу. Легко открыла дверь...
Умная техника встретила гостью зажегшимся электричеством и включившимися во всех комнатах телевизорами, настроенными на канал Си-би-эн. С техникой Софи-Катрин легко разобралась. У отца в доме тоже компьютер с программой лакея - дворецкого, этакий smart home machine*... Закинула чемодан в гостевую комнату, наполнила ванну горячей водой, сыпанув туда морской соли... Плеснула в стакан на донышко коньяку из бара. Нашла на полке диск Селин Дион... Разделась, включила музыку погромче и легла в воду...
______________
* Умный домашний агрегат (англ.)
"Как хорошо жить, пока ты молода! - подумалось ей. - А стану старой, как я буду завидовать тем, что придут на смену..." В зеркалах - на стенах и на потолке - повсюду отражалась она - Софи-Катрин... Валькирия Софи-Катрин...
Она растерлась махровым полотенцем, надела халат, сунула ноги в меховые шлепанцы и пошла в гостиную к бару за добавкой коньяку.
Заглянула в спальню.
Заглянула и обомлела. Чуть ли не посередине спальни на мольберте стоял подрамник с холстом примерно метр на метр двадцать... И на холсте, как живая, была девушка... Худенькая девушка с огромными глазами. У нее была очень маленькая грудь, как у самой Софи-Катрин... Девушка сидела и снимала с себя белый ажурный чулок.