Страница 40 из 72
- Своих, что ли, не узнаете? - продолжал Руддель выкрикивать с некоторой обидой в голосе.
- А вам кто свои? - спросил тот же человек.
Руддель уже рассмотрел его молодое лицо, подбородок с ямочкой, веселый, но внимательный взгляд.
- Мы - специальный отряд, выделенный для сопровождения этого коня. Знаешь, кому этот конь? Э, сват, лучше бы тебе и не знать. Самому главнокомандующему Кавказским фронтом Семену Михайловичу Буденному.
"Сват" - это была команда расчета, согласно которому должна была действовать группа в данной ситуации.
- Вот ты и прокололся, вражина, - послышалось в ответ. - Буденный больше фронтом не командует!
- Что ты говоришь? Значит, он командует другим фронтом. Какая разница? Вы сами кто такие будете? Спускайтесь, спокойно поговорим, как советские люди. Неужели у нас нет тем для мирного разговора. Вот хотя бы поэзия! Помните стихи Лермонтова? "Старик, я слышал много раз, как ты меня от смерти... спас!"
Последние слова Руддель выкрикнул, и тут же его подчиненные, падая на землю, ударили вверх из автоматов. Они были настолько хорошо выдрессированы, что успели открыть огонь первыми по условной команде. Тут же, перекатываясь, они меняли позиции, продолжая поливать короткими очередями камни на том берегу.
Отряд НКВД под командой Горелова ответил с опозданием, но слишком хорошей была у него позиция. Правда, вооруженные винтовками, чтобы бы не потерять сходства с геологами, энкавэдэшники по подвижным мишеням в основном стреляли мимо. Только очереди из автомата их командира сразу же прошили двоих диверсантов и ранили майора Рудделя.
Умело переползая с места на место, держа противника под непрерывным обстрелом, диверсантам почти удалось отодвинуться к каменной гряде, за которой они могли бы укрыться. Казалось, еще мгновение, и их маневр удастся, но в этот момент в воздухе мелькнули брошенные с высокого берега две гранаты...
Дута поил коня чуть в отдалении, вниз по течению, потому что люди, по глупости своей, не захотел и пить ниже животного. Когда началась стрельба, Дута растерялся. Он так бы и стоял остолбенело, если бы испугавшийся Терек не сбил его с ног. Конь протащил Дуту немного по берегу, но чеченец умудрился вскочить на ноги. Он уже хотел перехватить узду, как вдруг раздался страшный грохот, какая-то свирепая сила ударила его в спину и швырнула на мокрые камни. Падая, он ощутил, как резанула его по лицу уздечка, стремительно уносясь вслед за белым арабским скакуном...
* * *
Софи думала об отце.
Отец был для нее несбывшейся мечтой. В пансионе Сен-Мари дю Пре она тосковала по абстрактной ласке взрослого мужчины. По абстрактной, потому что отца своего Софи-Катрин практически не знала. Родители развелись, когда ей было пять лет. При разводе мать Софи-Катрин получила значительную сумму единовременного отступного и алименты, на которые можно было бы содержать три детских садика в Восточной Европе. Маленькую Соф отдали во французский пансион. Мать, когда находила время между своими новыми рома нами с автогонщиками и подводными ныряльщиками, приезжала из Монако на пару дней в два месяца - повидать дочурку. А отец, с головой погруженный в бизнес, не приезжал ни разу.
Когда Софи-Катрин стала большой девочкой и уже начала смотреть "Евро-ньюс" и читать газеты, она частенько видело лицо отца, мелькавшее в хронике финансовых новостей и скандалов.
Феликс Штайнер и его концерн "Байрише гром-верке" связан с махинациями "Дрезднер-банка" по отмыванию капиталов. Феликс Штайнер включен в государственную комиссию по экспертизе экономики Восточной Германии, оставшейся в наследство после ухода Советов. Феликс Штайнер официально объявил о покупке контрольного пакета акций бывшего восточногерманского государственного предприятия "Карл Цейс" в Йене. Феликс Штайнер приветствовал Раису Горбачеву в отделении своего благотворительного фонда в Штутгарте.
На фотографии отец и чужая русская дама - жена популярного русского вождя со смешным прозвищем Горби - стояли перед камерами, обнимая маленьких детей. Отец при этом улыбался, одну руку положив на головку маленькой девочке.
Такой девочке, какой, наверное, была Софи-Катрин, когда мама развелась с ним...
Софи-Катрин не плакала. Она много мечтала, когда бродила одна по парку и близлежащим охотничьим угодьям Шато дю Пре.
Когда первые ощущения принадлежности к женскому полу еще не накатывались на нее, Софи-Катрин просто мечтала об отце. Мечтала о том, как бы она лежала с ним - с таким большим - на каком-нибудь диване или на ковре и они бы рассматривали большой цветной альбом про принцесс. Или сидели обнявшись и листали комиксы про покемонов...
Софи-Катрин так и понимала семейное счастье: это когда отец обнимает тебя и когда ты смотришь с отцом мультики про принца и про принцессу. Софи-Катрин в те ранние школьные годы так и мечтала - выйти за отца замуж, вместо мамы. И сидеть с ним в его доме в Штутгарте и глядеть японские мультики.
В Сен-Мари дю Пре не разрешали помногу смотреть мультики и читать комиксы. В Сен-Мари дю Пре много учили латыни. Латынь потом пригодилась. На нее с легкостью легли и итальянский, и английский... А немецкий с французским - были и без того родными...
Но был ли родным отец? Или родными были только мечты и детские выдумки?
Софи-Катрин спрашивала свою соседку Айсет, свою милую маленькую Ай, как это "быть с отцом"? И та тоже ничего толком рассказать не могла. Милая маленькая Ай.
В России Софи-Катрин набрала материал о дедушке. О папином отце.
В русскую компанию, в сорок втором году, когда армия генерала Листа вышла к главному Кавказскому хребту, ее дед воевал в составе Первой горно-пехотной дивизии, будучи ефрейтором 79-ого горно-вьючного артиллерийского полка. В доме отца, в Штутгарте, где Софи-Катрин бывала уже студенткой, в малой гостиной, которую отец называл "вагоном для курящих", на стене в рамочке висела фотография - молодой человек в форме с алюминиевым эдельвейсом на левой стороне форменного кепи...
Это был ее дед, пропавший без вести осенью сорок второго. Отец не помнил его - он родился в тридцать восьмом. Отца воспитывали дядя Вилли и тетя Софи. Софи-Катрин и назвали в честь тети отца - в честь двоюродной бабушки Софи-Катрин. Если бы она была сейчас жива, то не была бы Софи-Катрин такой одинокой!