Страница 12 из 127
Губы Павла тронула чуть заметная презрительная усмешка. Рафалович ее не заметил. Он вскочил с табуретки и принялся расхаживать по кухне.
- Не могу же я привезти жену и маленьких детей в дом к родителям! - кричал он. - Там совсем больная мама, отец, который себе пьянствует и скандалит, зануда Роза с тремя рахитиками... Шустер бросил ее, и я его хорошо понимаю! А за эту квартирку уплачено на год вперед, и до места моей будущей работы отсюда рукой подать!.. Я ехал сюда, так я совсем не спал! Молил Бога, только чтобы Таня ничего этого не заметила, в свой день рождения по крайней мере. Но больше тянуть нельзя... Что делать, Павел а? Что мне делать?
Он остановился и умоляюще посмотрел на Павла красными глазами.
- Я знаю, что тебе делать, - тихо сказал Павел.
Возвратившись домой с весьма тяжелой сумкой и никого не застав, Таня удивилась - но не тому, что никого нет, а тому, что ничуть не удивлена. Впрочем, даже и это удивление, пополоскавшись несколько секунд в сознании, кануло в ватный туман: она не оправилась от пережитого утром потрясения, и что-то подсказывало ей, что теперь уже никогда и не оправится. Это было божественно.
Она, напевая в четверть голоса, принялась извлекать из сумки свертки, банки, бутылки. Разложила на блюде севрюгу, буженину. Откупорила банку с болгарскими томатами и опорожнила ее в хрустальную салатницу, а вто- рую салатницу заполнила готовым салатом с крабами. Положила в холодильник водку и шампанское. Перешла в гостиную, накрыла стол новой скатертью, достала тарелки, фужеры... Мысль о будущем ни разу не посетила ее. Если бы в эти минуты кто-то спросил ее, а что же дальше, она сначала удивилась бы глупому вопросу, а потом рассмеялась бы и сказала: "Дальше все хорошо!" Иного быть не может.
Звонка в дверь она не услышала, но по истошному лаю Бэрримора поняла, что звонят. Подумав на ходу: "Кто бы это?", она машинально вытерла совершенно чистые руки о передник и открыла дверь. На пороге стоял высокий мужчина в безупречном темно-синем костюме. На фоне костюма красиво выделялось большое алое пятно букета, который мужчина протягивал ей.
Таня оторопело приняла тюльпаны в хрустящем целлофане и отступила на шаг.
- Извини, - хрипловато сказал мужчина. - Роз нигде не нашел.
И только тут она поняла, что это Павел. Она выронила букет, схватила его руки в свои, втащила его в прихожую, машинально захлопнула дверь и порывисто обняла его. Губы их слились, пространство и время вновь сжались до здесь и сейчас.
Как и в прошлый раз, их привел в себя звук - звонок в дверь и сопутствующий лай Бэрримора.
- Звонят, - прошептал Павел.
- Не открою, - напечатали ее губы на его бритой щеке. - Пошли они все на фиг...
Но Павел уже опустил руки, отпуская ее из объятий.
- Открой, - сказал он. - Открой. Это хорошо. Это все нормально...
И отошел поближе к кухне. Таня открыла дверь.
- Это я! Вику ль, заходи!
Обдавая прихожую ароматами дорогого коньяка, ввалился Рафалович и, как на буксире, втянул вслед за собой совсем молоденькую девчонку со смазливой хитрой мордашкой. Она остановилась у самых дверей в нагловато-смущенной позе дворняжки.
- Знакомься, Викуля! - разведя руки в стороны, провозгласил Рафалович. Это мой лучший друг Павел Чернов, а это вот Таня, его невеста. Тани сегодня день рождения, мы решили, что справим его у меня... Ребята, это Викуля из канцтоваров...
- Здравствуйте... - ломким голосом проговорила Викуля, настороженно стреляя глазками по присутствующим. - Поздравляю! - сказала она Тане. Взгляд ее изумленно замер.
Заторможенный мозг Тани еще только выстраивал вопросы: как понимать Ленькино поведение и слова, особенно "невеста"; откуда взялась Викуля; что вообще происходит? Но профессиональные рефлексы уже работали вовсю. Она с ослепительной улыбкой приблизилась к Викуле и проворковала:
- Проходите же, милая. Давайте ваш плащик...
- Я... я вас знаю, - жмурясь от смущения, выдавила из себя Викуля. - Я все ваши фильмы видела.
- Да, да. Только не дрожите так... Ленечка, у тебя такая славная подружка. Что ж ты ее раньше нам не показывал? - Таня невинными большими глазами смотрела на Рафаловича.
Леня, прикадривший Викулю минут пятнадцать назад, покосился на Таню и после некоторой паузы пролепетал:
- Да так как-то, не получалось... Давайте же к столу, душа горит...
И поспешил затолкать Викулю в гостиную. Таня не удержалась и за их спинами победно улыбнулась Павлу. Тот тоже не удержался и прыснул в кулак.
Рафалович закрутил застолье в спринтерском темпе. Подняв первый тост за именинницу, он выпил полный фужер водки до дна, тут же налил по второй и предложил выпить за дружбу. Глаза его лихорадочно сверкали, движения были порывистые и дерганые. В очень коротких перерывах между тостами он успевал, набив закуску за обе щеки, рассказывать смачные анекдоты, которые Таня и Павел слушали с легким недоумением, а Викуля поначалу краснела, а потом, отбросив смущение, принялась хохотать во все горло и больше уже не сводила с Рафаловича восхищенных пьянеющих глаз. Павел сидел молча, бокал только подносил к губам и ставил на место, ковырялся вилкой в полной до краев тарелке и изо всех сил заставлял себя смотреть не только на Таню.
- Ленечка, может быть, чаю пора? - спросила Таня, когда Рафалович начал немного сбавлять обороты, зависая на Викулином плече.
Леня встрепенулся, твердой рукой вылил себе в фужер остатки коньяка и поднялся.
- Последний тост, - провозгласил он. - Офицерский. ЗПЗД!
Павел вытаращил глаза, Таня, не раз слышавшая этот тост, только хмыкнула, а Викуля возмущенно вскинулась.
- А материться-то зачем? - срывающимся голоском спросила она.
- Это не мат, а принятое в вооруженных силах сокращение, - пояснил он, отхохотав. - Означает "За присутствующих здесь дам!" После этого тоста желающие продолжают пить уже молча, а остальные переходят к танцам, чаю и прочему.
Викуля облегченно вздохнула и заявила, что теперь хочет потанцевать. Рафалович отрывисто кивнул, включил кассетный магнитофон, остановился перед Викулиным стулом и кивнул еще раз.
- Прошу, - сказал он, протянув Викуле руку. Та взялась за руку и поднялась.