Страница 73 из 81
Профессор вдруг привстал с кресла и растопырил руки, как бумажный ворон на столике.
- Каррр...ма. Карма? - тихо проговорила она.
- Правильно! Совершенно верно! Карма человека определяется суммой его поступков, однако человек обладает свободной волей, как летящий ворон. Бескорыстные, лишенные низменных страстей и личной выгоды поступки освобождают человека из подчинения закону кармы или хотя бы ограничивают действие закона в каких то пределах. За что же тут любить или не любить ворона? Все в руках человеческих...
Тогда в балтиморском аэропорту подсказка профессора, его смешная теория пупков, спасла ее, когда адское пламя уже лизало ей руки, как этот мифический пес у ворот в царство мертвых Как звали эту тварь? Профессор знает... И теперь он говорит такие нужные ей вещи. Словно дает рыцарю перед смертельной схваткой боевой девиз и святое благословение.
- Далее если человек уже заглянул в огненную пропасть, если одна его нога уже занесена над разверзшейся бездной?
Леди Морвен вдруг взглянула на пылающий огонь в камине, и ей показалось, что пламя, качнувшись, кивнуло ей.
- ...И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами
И нет преград меж ей и нами
Вот отчего нам ночь страшна!
Профессор нараспев продекламировал стихи, глядя в потолок на лепнину. После чего внимательно посмотрел в лицо леди Морвен, на котором играли отблески каминного огня.
- Вы хотите спросить, может ли человек воспарить над бездной? Но любой человек, если душа его жива, если он не совсем бессмысленное и бесцельное животное, живет, чувствуя эту бездну. Если уже стоишь над бездной, и назад дороги нет, остается одно - воспарить над ней! Надо действовать, совершать поступки! Как действовал смешной герой моей последней лекции и великого романа князь Мышкин... Ведь Достоевский, Толстой, Тютчев писали как раз об этой бездне. Я считаю, в европейской культуре только один человек сравним в этом с русской литературой. Гете со своим "Фаустом".
- Мне помнится, доктор Фауст подписал кровью договор с Мефистофелем?
- А Фауст при этом спрашивал черта: разве недостаточно слова? Мне, например, кажется, что достаточно и дела. На Руси был такой обычай. Кто продавал свою душу черту, писал договор, оборачивал им камень и бросал в омут, к чертям. Это предрассудки.
- Бумага, камень... Знаете, профессор такую детскую игру "Бумага камень - ножницы"?
- Вот-вот. Играть с чертом можно. Делаешь ход - удача, другой удача... Русская поговорка гласит в таких случаях: сам черт ему не брат! Кажется, всего достиг, чего желал. Заветная высота. А тут и предъявляет тебе черт свой договорчик. Я же ничего не подписывал! Как же-с, скажет бес, играл со мною всю жизнь, по моим правилам, подарочки судьбы от кого получены знал, а теперь и отпираешься? А вот тебе расписочки твои в получении всех благ и почестей. Ведь расписываться кровью можно не только на бумаге. Ну, последний раз сыграем?
- Сыграем, - неожиданно для себя тихо отметила Татьяна.
Опять, как тогда в аэропорту, что-то мелькнуло в чудаковатом облике Делоха от Вадима Ахметовича и пропало.
- Но, уважаемый профессор, Фауст сгубил не только себя, а и Гретхен, свою возлюбленную.
- Не совсем так...
- Хорошо. Но как ему было спасти себя и своих близких, кого он невольно погубил?
И своих близких... Теперь Татьяна собиралась спасать Питера Дубойса, засунутого в психушку... Да разве его одного? Что-то непонятное происходило в жизни Павла. Газеты писали какие-то гадости про совращение несовершеннолетней, растрату казенных денег. Впрочем, относительно Павла у нее были догадки. Все фирмы, в которых работал ее бывший муж, входили в круг интересов Гейла Блитса. И кое-что о проектах последнего она слышала... А тут еще Ленька Рафалович? Друг Павла и Ника. Тоже в тюрьме. Подозревается в убийстве какого то Морфия или Опиума. Какой-то бред! И эта ее тезка, жена Павла... Им всем нужна была ее помощь. И она должна им помочь...
- В поэме есть важное место. Я думаю, Гете вложил здесь в уста небесных ангелов свою собственную мысль. Да ведь и сам великий поэт писал, что в этих стихах - ключ к спасению Фауста...
- Какие же это стихи, профессор? - Татьяна чуть не вскрикнула.
- Минуточку... Как же это я позабыл... Нет, не то...
- Ну же, профессор, вспомните! Мне это очень важно!
- А! Вот вам вольный перевод с немецкого: "Тех, кто не пощадит себя в вечном порыве, мы сможем спасти!" Вот, что поют ангелы. Вот почему звучит голос свыше над падшей Гретхен: "Спасена!" Вечная любовь тогда поспешит на помощь этому человеку!
- Тех, кто не пощадит себя в вечном порыве, мы сможем спасти... Так профессор?
Леди Морвен плеснула остатки виски из своего стакана в камин, и пламя ярко, зло и весело взвилось вверх.
Павел Розен - Клэр Безансон
Ред-Рок, Аризона
Июль, 1996 год
Уже более суток они с Клэр скакали на лошадках по красным камням Аризоны.
- Знаешь, я такая умная, - сказала Клэр, привалившись Павлу на живот своей кудрявой головкой, когда на ночном привале они грелись возле костра, - я такая умная, я только в последний момент сообразила, что контроль-браслеты не только у нас с тобой, но и на лошадях такие же датчики движения...
- И ты их отключила? - спросил Павел.
- Конечно, милый, иначе бы нас через час уже нагнал вертолет...
- А как рано нас хватятся? - спросил Павел,
- Мы уехали к пятницу вечером, так?
- Так...
- Система аварийного контроля не сработала, потому что нас никто не преследует, гак?
- Так...
- Значит, нас хватятся только в понедельник, когда мы оба не явимся на работу, - сказала Клэр.
- Значит, у нас двое суток...
- Да, у нас двое суток, - ответила Клэр и потянулась губами к его губам...
Они скакали по красному песчанику, поднимая облака красной пыли.
Павел натянул на рот шейный платок, на манер ковбоев в фильмах с Джоном Вэйном, Юлом Бриннером и молодым Ронни Рейганом...
Клэр была прекрасна на своей каурой.
Если б только у Павла было настроение любоваться ее прямой горделивой посадкой в седле!
Они скакали на северо-восток.
В противоположном направлении от ближайшего хайвэя.
Они специально не поскакали к федеральной дороге номер пятьдесят пять, понимая, что как только обнаружат их исчезновение, спущенные с поводков ищейки побегут к ближайшему шоссе и вышлют патрули к самым границам штата и даже за его пределы. Фокус и состоял в том, что они направили своих лошадей не к пятьдесят пятому хайвэю, а к городку Форт-Люси.