Страница 36 из 81
* * *
Почерк у Ады был не просто каллиграфический. Он был мельче самого низенького петита или даже бриллианта! "Вот была мастерица шпаргалки писать", - думал Никита, перебирая стопку листков линованной бумаги, испещренных ровными столбцами дат и имен. Он принялся читать из середины, перегибая листки через указательный палец.
Захаржевский Богдан Иванович - бригадир. Участник русско-шведской кампании 1788-1789 годов. В 1790 году назначен адъютантом к его светл. кн. Г.А. Потемкину. Убит на дуэли в 1791 году.
Захаржевский Иван Богданович начал службу в свите Е.И.В. по квартирмейстерской части...
Никита пролистал несколько страничек вперед...
Захаржевский Петр Петрович (1850 - 1919) избирался гдовским уездным предводителем дворянства. Его младший брат Алексей Петрович с 1905 года был одним из организаторов "Союза русского народа", редактировал газету "За царя и Родину", в 1918 расстрелян большевиками...
Пролистал несколько страниц в самое начало... И тут даже вздрогнул от неожиданности. И даже почувствовал, как спина похолодела.
Ну Ада! Ну Ада Владимировна!
... в 1795 году, после третьего раздела Польши, Департамент герольдии правительствующего Сената составил новые описи благоприобретенного Ея Императорским Величеством нового дворянства, где среди прочих отмечен род Захаржевских... Мстислав Захаржевский - генерал-поручик, участник наполеоновских войн в составе экспедиционного корпуса Александра Васильевича Суворова. Убит при переходе Чертова моста в Швейцарии.
Но нет, даже и не это! Вот что самое-самое!
Ада Владимировна не только выписала всех найденных ею Захаржевских, но и нарисовала схему. Нет, не схему, целое дерево родовых связей Захаржевских...
Никита нацепил очки и принялся читать комментарий, написанный Адиным мини-петитом... ...В Степенной книге митрополита Киприана есть упоминание о приходе "мужа честного из немец по имени Лерма"...
"Причем здесь Лерма?" - подумал Никита.
А при том, что в семнадцатом веке приезжает в Россию другой Лерма, известный более, как Лермонт - шотландский предок поэта Михаила Юрьевича Лермонтова.
Государь Алексей Михайлович ненавидел католиков и, нанимая западноевропейских военных спецов, без которых армия никак не могла обходиться, отдавал предпочтение протестантам. В том числе - шотландцам... Вот и появился тогда в России Лермонт... Лермонт, внучка которого, Анастасия Ивановна Баскакова, вышла замуж за лейб-гвардии уланского ротмистра Петра Захаржевского... Таким образом, дети Петра и Анастасии приходились троюродными кузенами Михаилу Юрьевичу Лермонтову.
Но этого мало.
Тот самый "муж честный из немец" по имени Лерма тоже оставил свое семя в онтогенезе рода Захаржевских. В кронах генеалогии Коновницыных, Огаревых, Пашковых и Захаржевских тонкой лианой вьется линия, идущая от Лермы... Но на вопрос, кто он, этот Лерма, муж честный из немец, Ада Владимировна ответить не могла. Может, он и того же рода-племени, что и шотландец Лермонт... Очень может быть. Между Лермой и Лермонтом лежит пропасть длиной в два с лишним века...
Никита набрал номер архива.
- Ада Владимировна? Как вы думаете, а если я поеду в Лондон, или в Глазго и Эдинбург, я там смогу что-либо найти по связи Лермы с Лермонтом?
- Думаю, сможете, - грустным голосом ответила Ада, - у них в архивах компьютеры, не то, что у нас, все руками, да глазами, да в бумажной пыли...
Никите стало бесконечно жаль эту женщину...
"Привезу ей из Англии что-нибудь. Плед клетчатый в шотландку, например". - Этой мыслью совесть Никиты и успокоилась.
* * *
Ариадна Сергеевна тяжело и громко дышала.
Рот ее был широко раскрыт, а грудь высоко вздымалась и опадала, как если бы Ариадна Сергеевна была не персональной пенсионеркой республиканского значения, а бегуньей на короткие дистанции, что только что рванула четыреста метров с барьерами.
- Плохой ты сын, Никита, плохой ты сын, - твердила Ариадна Сергеевна, набираясь дыхания после каждой, с трудом дающейся ей фразы, - плохой сын, знаешь, как мне по весне трудно бывает, а и не позвонишь иной раз, и за лекарством...
- Ладно, мама, ну плохой, ну плохой! - раздраженно кивал Никита, знаешь, как теперь по радио поют: "Я его слепила из того, что было..."
- Дурак! - с чувством выдохнула Ариадна Сергеевна, - отец твой, академик Всеволод Иванович, святой был человек, а ты неблагодарная скотинка, Никитушка, когда на могиле последний раз-то был?
Никита молча подошел к окну и, отдернув тяжелую портьеру, глянул вниз, на двор, где местные власти принялись за укладку асфальта.
- У тебя, мама и обострение оттого, что без света, как мышь летучая, сидишь.
- Не болтай, я сама знаю, от чего у меня обострение, скажи лучше, зачем в Англию собрался? Разбогател, что ли?
Никита отошел от окна и принялся по старой памяти трогать мамины статуэтки на полочках: пастушек, пастушков, лесных ланей, тонконогих балерин в пачках.
- Не трогай, разобьешь! - прикрикнула Ариадна Сергеевна, - и отвечай матери, когда спрашивает!
- Денег мне мама подарили, вот и еду проветриться в Шотландию, в Глазго, в Эдинбург, там ведь наши предки какие-то вроде как по семейным нашим преданиям, верно?
- Подарили, говоришь? А не украл? Гляди, Никита, посадят тебя, посадят на позор моим сединам!
Про седины - это Адочка наговаривала на себя. Волосы ее были черны, как смоль, да и вообще она была еще красавица хоть куда. Но только не в те дни, когда обострения астмы превращали ее в глубокую старуху.
- Что ты, мама, ерунду городишь! - рассердился Никита, - я говорю, подарили мне денег, на родословные изыскания подарили, один дворянчик из первой волны эмиграции, полусумасшедший миллионер из альтруизма чистого...
- Врешь, врешь поди! Если посадят тебя, куда мне старухе от позора тогда деваться!
Никита снова подошел к окну. Рабочие внизу с ленцой раскидывали лопатами черный дымящийся асфальт, и малюсенький, как виделось сверху, каток тощим слоем размазывал его по двору.
- До следующего лета, - сказал Никита в задумчивости.
- Что говоришь? - переспросила Ариадна Сергеевна.
- До следующего лета асфальт едва ли пролежит, говорю, вот они, жулики, как деньги отмывают!