Страница 89 из 146
- Ну что? - самодовольно спросил Малыхин. -Понравился алмазик?
- Занятная штучка, - ответил Павел со всей небрежностью, которую мог осилить. - Тоже оттуда?
- Ага, - сказал Малыхин. - Прихватил из любопытства.
- Одолжишь покрутить? - тем же тоном спросил Павел.
- Зачем одалживать? Дар-рю! - великодушно заявил Малыхин. - У меня таких еще штук несколько. Хоть все бери. Русскому человеку для друга ничего не жаль.
- Ну я не именинник и не девица, чтоб мне подарки делать, - сказал Павел. - Ты коньячок употребляешь?
- Я-то? - Малыхин лукаво усмехнулся. - Хороший, под хорошую закусочку, с хорошим человеком. Павел вздохнул.
- Ладно, - сказал он. - Одевайся. Что тут поблизости есть из приличного? "Фрегат"? "Лукоморье" ?
Малыхин сморщился.
- О чем ты говоришь? Какое, к чертям, "Лукоморье"? Сейчас ловим тачку, я тебя в такое место отвезу - закачаешься!
- В какое?
- Увидишь. Как говорится, бензин ваш - идеи наши. Если только сегодня Петрович у дверей - мы увидим небо в алмазах...
В ресторанах Павел бывал нечасто. Несколько раз в студенческие годы, отметить конец сессии или начало учебного года, потом на паре банкетов по разным поводам, на свадьбе у приятеля - и все. Это была не его стихия. Зато Малыхин чувствовал себя, как рыба в воде. Петрович, оказавшийся на службе, мгновенно распахнул перед ним дверь, кинув в очередь алчущих:
- У товарищей заказано!
За это Малыхин что-то сунул в выставленную ладошку, и они с немного смущенным Павлом прошествовали в гардероб и далее в зал, встретивший их раскатом балалаек, звоном посуды и нестройным гулом голосов.
- А-ля рюс. Уважаю! - сказал Малыхин, садясь за свободный столик. Несмотря на очередь за дверями, таких столиков было довольно много.
Они заказали коньяку, салат, осетрины на вертеле. Малыхин продолжал что-то говорить, но Павел не слушал его. Ему стало скучно. В немилом месте, с немилым человеком, под немилую музыку... "Я готов отдать весь "а-ля рюс", особенно в ресторанном варианте, за..." - неожиданно подумал он. За что же? Ну, хотя бы за "Полет валькирий".
- Павел? Вот не ожидала...
Милей этого голоса в природе быть не могло. Он поднял голову, и глаза подтвердили: она.
С той встречи в январе он не виделся с Таней Захаржевской, но образ ее преследовал его весь месяц, возникая, по большей части, неожиданно, в те минуты, когда он вовсе не думал о ней.
Несколько раз ему виделся один и тот же сон: он катит с высокой крутой горы, лыжи легко и уверенно несут его, скорость нарастает, ему жутко и весело. А впереди и внизу маячит ее зимняя джинсовая куртка, а над курткой - копна медных волос. Она не оборачивается, но знает, что он сзади, и машет ему палкой, зовя за собой. Он отталкивается сильней, все набирает скорость, но расстояние не уменьшается, и все не кончается склон. Наконец он отрывается от поверхности и летит, летит - сначала вверх, а потом вниз. Ниже, ниже и быстрее. Тает свет, и перед ним распахивается густеющая чернота, в которой все ярче светятся ее волосы. "Обернись же, посмотри на меня!" - без слов молит он. И вот она поворачивается, и золотое, нестерпимо яркое сияние ее глаз ослепляет его. Он вскрикивает - и просыпается...
Он ругал себя, что в тот раз не договорился с нею о встрече, не узнал, как можно разыскать ее. Один раз он позвонил на квартиру Захаржевских и спросил Таню. Подошла ее мать, сказала, что Таня там почти не бывает, и поинтересовалась, кто спрашивает и что передать. Отчего-то Павел смутился, как школьник.
- Я вообще-то Никиту разыскиваю, - сказал он, представившись. - Потерял, понимаете, его московские координаты. Вы не подскажете, как с ним связаться?
Еще прежде, на каникулах, он несколько раз пытался вывести Ника на разговор о Тане - исподволь, как бы в развитие какой-нибудь другой темы. Ему очень не хотелось раскрывать перед Таниным братцем свою в ней заинтересованность.
Ник, обычно такой словоохотливый, отмалчивался либо ограничивался короткими, туманными и совсем не добрыми намеками, что побуждало Павла незамедлительно сменить тему.
Ванечка Ларин, напротив, охотно говорил о Тане, к которой относился с явной симпатией. Но, как выяснилось, знал он о ней немногим больше Павла, да и не особо интересовался - у него была своя Таня. И какая!.. С тех пор как молодожены уехали с дачи в Солнечном, Павел с ними больше не встречался. Все не получалось...
- Да вот, приятель затащил, - сказал он, как бы оправдываясь и указывая на Малыхина. Тот сидел, радостно вытаращив глаза.
- Меня, можно сказать, тоже, - с улыбкой сказала Таня. - Перебирайтесь за наш столик. А то там такая тоска.
Она щелкнула пальцами и бросила подошедшему официанту:
- Их заказ принесите вон на тот столик. Туда же еще один стул.
Малыхин с Павлом послушно двинулись вслед за ее шуршащим вечерним платьем к угловому столику, за которым сидели сухопарый средних лет гражданин с козлиной бородкой и хорошенькая пухлая блондинка чуть постарше Тани, с кукольным курносым личиком и алым капризным ртом. Таня подошла к человеку с бородкой и что-то сказала ему на ухо. Тот поднял голову, посмотрел на Таниных спутников и развел руки в стороны.
- Милости прошу, как говорится. Друзья Тани - наши друзья! - Его противному скрипучему голосу плохо давались радушные интонации. - Бадан Станислав Андреевич, начальник главка, - представился он.
- Наш гость из Киева, - добавила Таня. - А это моя подруга Анджела.
- Начинающая актриса, - уточнила Анджела и хихикнула.
- Чернов Павел Дмитриевич, геолог, - с легким кивком ответил Павел, невольно пародируя речь Бадана. - А это мой коллега, Малыхин Геннадий... как тебя по батюшке?
- Можно просто Гена, - отчего-то краснея, пролепетал Малыхин.
Судя по всему, за этим столом мероприятие было в самом разгаре, хотя квадратный мельхиоровый поднос с богатыми закусками - икра, семга, крабы - еще отнюдь не опустел. По кивку Бадана официант принялся разливать по рюмкам водку, раскладывать снедь на чистые тарелки. Павел заметил, что Таня отодвинула рюмку и налила себе фужер фруктового напитка.
- Я за рулем, - сказала она, поймав на себе его взгляд.
- Ну, со знакомством! - проскрипел Бадан, потирая сухие ладошки...