Страница 113 из 146
Им пришлось ждать в коридоре минут сорок. Наконец из дверей высыпали какие-то важные люди с папками, потом показалось раскрасневшееся лицо Марины Александровны. Увидев Павла и Варю, она крикнула:
- Сегодня приема не будет!.. Ой, Павлик, простите, я вас не узнала. Заходите, пожалуйста. Девушка с вами?
На вид отец нисколько не изменился, даже несколько загорел и постройнел. Он крепко обнял сына и внимательно посмотрел на Варю. Та смущенно отвела взгляд и одернула бежевое "сафари", сидевшее на ней как-то криво. Дмитрий Дормидонтович на мгновение нахмурился.
- Сейчас обед принесут. На всех, я распорядился, - сказал он. - Значит, как я понимаю, живой пока?
- Ты, как я понимаю, тоже? - в тон ему сказал Павел.
Отец рассмеялся.
- Нас, Черновых, голыми руками не возьмешь... А это, как я понимаю, Варвара?
- Да, - коротко ответил Павел.
- Очень приятно. Павел писал о вас много хорошего. Надеюсь, будете соответствовать?
- Буду, - пискнула Варя, покрываясь некрасивыми красными пятнами. Павла это разозлило. "Ну что она, прямо как девчонка!"
Больше отец к Варе не обращался, а разговаривал только, с сыном. Она, вытянувшись, сидела на краешке стула, не зная, куда себя деть.
После обеда вышли погулять на залив. Варя все время оказывалась на два шага позади, пока Павел не взял ее за руку и не повел рядом с собой. Орали чайки, шипели мелкие волны. Отец закрыл глаза и откинулся на скамейке, подставив лицо вечернему солнцу. Павел чертил тростью на песке бессмысленные знаки. Варя, нахохлившись, сидела на самом краю скамейки, глядя себе под ноги, на окурки и пучки чахлой травы. Минут через пятнадцать Павел встал.
- Ну, нам, пожалуй, пора, - сказал он, - Мы еще заедем, если позволишь.
- Конечно, заезжайте, - сказал Дмитрий Дормидонтович, не открывая глаз. Не забывайте старика.
И на перроне, и в электричке Варя упорно молчала. Павел наконец не выдержал.
- Тебе нехорошо? - спросил он. - Что-то не понравилось? Ты скажи.
Она вскинула голову и гордо, по-шляхетски посмотрела на него.
- А санаторий у вас так себе, - сказала она. - Наш-то побогаче будет.
На выходных Павел интенсивно таскал Варю по городу, показывал, рассказывал, свозил ее посмотреть петергофские фонтаны. Павловск и Пушкин пришлось оставить на следующий раз. Домой они возвращались поздно, усталые и счастливые, и, наскоро перекусив и сполоснувшись, валились спать.
Но наступил понедельник, и Павлу нужно было возвращаться на работу.
Полноценного, грамотного отчета по экспедиции он дать не мог - карты, полевые дневники, образцы остались в искореженной сгоревшей машине. Он прекрасно помнил все обнажения, каждый отколотый им образец, без труда мог восстановить маршруты - но сами по себе эти воспоминания научной убедительности не имели, и требовалась кропотливая реконструкция. Единственным оставшимся у него фактическим материалом были те минералы, которые он вывез в кожаном мешочке. Надо было срочно подвергнуть их тщательному анализу, сделать все нужные замеры и эксперименты, привязать к конкретному месторождению... Он шел в институт и садился за приборы, думая только о Варе. Но после первых же минут работы мысли его перетекали совсем в иное русло. Результаты, как он и ожидал, получились настолько интересными, что нужно было немедленно расширить базу эксперимента, а по тем данным, которые он рассчитывал получить, следовало подготовить развернутое сообщение, статью, главу диссертации, организовать крепкую группу, начинать уже готовиться к следующей, полноценной экспедиции. Его материал стоил всех этих усилий, и много больше.
За свою нелегкую жизнь Варя научилась многому, но одного она не умела совершенно - ничего не делать. Павел всю неделю допоздна пропадал на работе, в город, пока еще чужой, она самостоятельно почти не выбиралась, разве что в булочную и один раз в кино - сидела в полупустом зале на дневном сеансе да и разревелась, непонятно отчего. Книжки читать она привыкла только на дежурствах, и сейчас они валились у нее из рук. Она взялась перештопать все белье - но в этом
доме прохудившиеся вещи не штопали, их выбрасывали. Приладилась было, по азиатской привычке, ежедневно мыть полы - но уже на второй день Лидия Тарасовна заметила ей, что при здешнем климате это не обязательно, и даже вредно, только сырость разводить. Занялась стиркой - но немецкая машина-автомат все делала сама, ей оставалось только загрузить белье и порошок да два раза нажать на кнопку. И то она что-то перепутала, раньше времени открыла иллюминатор и устроила в ванной хороший потоп. Оставалась готовка - но в этом доме не было ни мантушницы, ни казана для плова, к тому же никто не мог толком объяснить ей, где в городе базар, а в магазинах не было ни приправ, ни парного мяса, ни нормальных овощей и фруктов. Лидия Тарасовна сказала, что все нужное им привозят на дом, и действительно, привозили довольно много. вкусного, но все, по большей части, уже готовое. Ночи - да, ночи были прекрасны и упоительны, но дни-то длиннее, и днями Варя просто не знала, куда себя деть. Хотелось послать к черту всю эту затею, и каких же усилий стоило заставить себя терпеть!.. Она осунулась, под глазами проступила чернота.
- Нехорошо? - заметил наконец Павел. - Тебя что-то гнетет?
Она замялась, покраснела пятнами.
- Дети, - догадался Павел. Варя согласно закивала.
- Так что ж ты не позвонишь? У Клары ведь есть телефон.
- Ну...
- Неужели боялась попросить? Ах, какая ты у меня... Да и я хорош, мог бы и сам догадаться. Ничего, потерпи немного. Примерно через месяц я сдам отчет, проведу самые необходимые опыты, подготовлю доклад, и тогда мы с тобой полетим в Душанбе и заберем наших малышей... Зато завтра мы едем в Павловск. Ну, поцелуй меня.
- Да...
- Все образуется, - прижимая ее к себе, шептал Павел. - Главное, что мы любим друг друга...
Слушай, эти духи...
Она чуть отпрянула, посмотрела ему в глаза.
- Французские, мне твоя сестра подарила. Павел открыл рот. Ведь Елка даже о существовании Вари не догадывается... Вовремя спохватился, промолчал, поняв, что речь вовсе не о Елке... Так вот почему этот запах ему так знаком... и так приятен.