Страница 87 из 124
X
Слушай сюда. Это произошло три года назад. Помню тот день до мельчайших подробностей. Было морозно и ясно, первые заморозки сковали жухлую, но еще зеленоватую травку, когда... Но сейчас не об этом. Ты и так все прекрасно помнишь.
Почему?!
Зачем?! Зачем, я спрашиваю, ты это сделал? Какой больной на голову ублюдок мог такое совершить? Я до сих пор не могу понять и, наверно, никогда не пойму. Я смотрю на тебя, я нахожусь рядом, я пожимаю тебе руку в приветствии, дружески улыбаюсь и заглядываю в твои серые глаза и пытаюсь разглядеть в этих пустых дырках хоть что-то, но к счастью не могу ничего увидеть. Потому что знаю, если увижу, то есть вероятность, что и пойму, тогда значит я такой же как и ты. Нет. Совсем не так, скорее, если увижу то я стою в одном ряду с таким монстром как ты, а это неприемлемо ни в коем разе.
И вот мы сидим с тобой, разговариваем о всяких делах, о девочках, о прочей ерунде, а я все продолжаю копировать ее своеобразный и индивидуальный стиль речи, да я научился и теперь только так и разговариваю, даже думаю. Но проблема в том, что ты ни подаешь виду, то есть сидишь себе дальше как ни в чем не бывало и это только сильнее меня задевает, меня воротит, что тебе плевать, что тебе это ничего не напоминает. В глубине, в подполье, так сказать, меня разрывает от ненависти, от злости и негодования, все мое, заряженное злобой, тело орет, побуждает к действию, но я сижу и продолжаю играть в твою игру и как это не противно пытаюсь разобраться в чем причина твоего поступка.
Как ты помнишь в тот злополучный Хэллоуин моя сестренка пошла на костюмированную вечеринку к одноклассникам и не знаю каким образом на ее пути появился ты, выблядок. Она была молода и полна жизни, каких-то семнадцать лет. Ей только предстояло во всем разобраться, а ты, сука, отнял у нее этот шанс! Ты не человек, ты никчемное создание, сын вавилонской блудницы, даже хуже, но мне не хочется вдаваться в крайности.
Не знаю, втерся ли ты к ней в доверие или просто вырубил и надругался, да и не важно это. Важно, что после той ночи я лишился единственного родного человечка. Нас было двое, а остался я один. ТЫ сука!
После смерти родителей мне пришлось плюнуть на школу и идти работать ради буханки хлеба. Я надеялся все сделать как нужно, я хотел, чтобы сестре было лучше, чем мне, утопающему в ненависти и в беззвучных слезах к несправедливости мира, что наши родители были так беспечны и погибли, и у меня это вроде бы получалось. Они могли посмотреть на нас с небес и радоваться. Я думал, что смогу воплотить все их мечты в ней, реенкарнировать, ведь она была всеобщей любимицей, и как бы мне не было обидно единственной надеждой.
Она училась в выпускном и уже даже планировала поехать за дальнейшим образованием за границу. Она была умницей, как ты этого не можешь понять? Но потом сестренка пропала. Несколько дней я не находил себе места, пока еще надеялся на лучше. Узнал у ее друзей, что до вечеринки она так и не добралась. Еще через пару дней мне позвонили из полиции и сообщили, что мне нужно приехать в морг на опознание. Я не поверил своим ушам. Меня, как обычно говорят, точно громом ударило. Все отступило на второй план, а внутренности мои перевернулись. Все мое существо разом скукожилось, ударил пот, время застыло, словно не принимая реальности. В этот миг шизофреники обычно абстрагируются, замыкаются в себе и улетают куда по дальше в свои фантазии, а я остался здесь. Я смотрел на нашу однокомнатную квартиру, как-то свысока, еще чувствовал или думал, что чувствую ее запах, вдыхал ноздрями, трогал одинокие вещи и не мог поверить. Я еще убеждал себя, что какая-то та мертвая другая бедняжка, попавшая не в те лапы. Но в морге, в том ледяном склепе с бледно-зелеными стенами, мертвым кафельным полом, тусклыми лампами, тяжким прохладным запахом, в том месте, куда все так или иначе должны попасть, я увидел ее синюшное обнаженное перед скальпелем патологоанатома тело, в изувеченном лице узнал знакомые черты и вот именно тогда мой мир точно рухнул полностью и безнадежно. Я дрогнул и заплакал, как чертова девчонка. Никогда тебе падла не прощу этого! Ты, мерзавец, убил ее и изуродовал!
Потом похороны, поминки, сорок дней. Я пролетел их, пробил, не сказать, что не больно, насквозь в каком-то туманном состоянии неприятия. Все приготовления, все действия, ежесекундно напоминающие о произошедшем, но такие нужные, я совершил, как во сне, руки тряслись, губы дрожали, глаза не смыкались, но тело и мозг продолжали действовать по канонам сложившихся обстоятельств. Много друзей пришло на похороны, все скорбели и не могли поверить, что милая девочка, отличница, умница и красавица умерла, а точнее убита каким-то больным ублюдком.