Помятые игры

            Смайлик растянулся в небольшой ванной под звук ниспадающий горячей воды, вдохнул пары не слишком чистых водопроводных вод и попытался расслабиться; пустил свои мысли скитаться самотеком, не хотелось думать о чем-то особенном, а так чтобы мозг просто на просто продолжал свою ежедневную работу. Больше всего напрягало это тупое состояние, головокружение и деградация после выпитого, постоянно разбивающая неясные образы, которые по обыденности своей все не хотели идти своим чередом по определенной истоптанной дорожке. Вспомнилась Вика, не ясно, призрачно, что даже не вызвало привычной обиды от своего низкопробного предательства. Он пока еще не мог осознать, что его так весь день гложет, особенно после прогулки до магазина по скверику, уже тогда, что-то неясно блеснуло в голове и спряталось, оставив за собой сильный след. Сначала Смайлик даже взбесился этого неопределенного волнения, ударил от негодования локтем в стенку ванной, но эта злоба прорвавшаяся так ненароком еще сильнее задела, возбудила в нем не поддельное возмущение. Так и не определившись и все с тем же волнением он намылил сначала свои волосы шампунем Екатерины, затем и остальное свое тело гелем, всполоснувшись и обтеревшись полотенцем, его взор все это время с каким-то негодованием ловил свое отражение запаренном прямоугольном зеркале над раковиной. Лицо округлилось, а само тело даже не много похудело, хотя это могло и показаться, ничего примечательного и все же что-то все ни как не вылетало из головы, но все также оставалось закрытым, экая почти неприметная мелкая рябь, но рябь бродившая настолько рядом, что не заметить ее было сложно, но сложнее понять, отчего она, от ветра, сулившего перемены, или просто волнение, какая-та безвредная мнительность.

            Смайлик одел чистую черную футболку с очертанием гроба, двумя прописными «dd» по середине, горизонтально висящим месяцем и зубами вампира пониже, и искусственно выцветшие синие джинсы, которые висели на вешалках на крючках двери. Екатерине отдельное спасибо, за то что всегда оперативно и по привычке, как истинная хозяйка, стирала его мелкие пожитки, оставленные у нее дома, просто так про запас и без каких либо намеков.

            Выйдя из ванной, Смайлик сразу присоединился ко всем остальным. Миша опять загонял громогласно про работу. Какую-то новую байку, где главную роль непосредственно играл он сам и роль, надо сказать, слишком уж смелую для такого пустослова. Еврейка с неверием смотрела на него, слушала в пол уха, и с почти невидимой усмешкой попивала шампанское. Другие две девчонки, Катя и Соня, весело и задорно болтали на свои женские темы. Смайлик не знал к кому примкнуть, да и особо не хотелось, слишком уж рассеян он был после похода в ванную, волнение или пока еще не совсем ясная мысль все никак не покидала его голову, а по сему оставалось бедняге только сидеть с глупым видом и пытаться слушать. Миша иногда обращал внимание на молчаливого и не забывал отпустить парочку глупых шуточек. Он был из тех людей, которые постоянно любили насмехаться и издеваться над другими, но за не имением острого ума и не умея преподносить свои колкости от однотипной и неизменной интонации в голосе, у него эти остроты получались до раздражения грубыми, как-будто парень не подшучивал, а правда имел претензии к объекту насмешек. Таких людей сторонятся и не слишком уважают, очень уж они раздражают и злят окружающих.

            Где-то к одиннадцати, в начале двенадцатого, к ним присоединяется еще один парень, молчаливый и серьезный молодой человек с видом надменным и холоднокровным, видимо остальные только его и ждали. Вся разгоряченная компания заваливается в машину к Соне, в серебряный внедорожник, стоящий под окнами многоэтажки. Смайлик с ними, все такой же отрешенный и доброжелательный на вид. В машине каким-то непостижимым его впечатывают в дверь, а на коленях оказывается распаленная шампанским еврейка. Места на заднем сиденье нет и она решила примоститься на нем, при этом ее взъерошенная шевелюра, прямиком лезла Екатерине в лицо, от чего та всю дорогу плевалась и с полным негодованием смотрела в затылок своей так называемой подруге.

            А за окном, простиралось извечное ночное движение. Теплый, полный выхлопных газов, воздух залетал, приятно, в открытое окно и трепал волосы. Вокруг шум, гам, заполненные дороги, свет, много света, прохожие, перекрестки, светофоры, ругань, улыбки и весь этот железно-бетонный, пронизанный амебами, прозаичный, сумбурный бутерброд. Выходные! Выходные! Мегаполис хочет покутить и отдохнуть. Столько радости, столько мечтаний, предвкушения об предстоящих двух днях, в загрязненном пространстве и все, чтобы в понедельник все началось по новой. Бессмысленно, чопорно, неинтересно и грустно тому кто так думает, потому что в этом нет смысла и потому что отщепенец, ненужный отросток.

            Их машина стояла в пробке, Смайлик смолил сигарету в открытое окно, рассматривал прохожих и проезжающие по соседству тачки. Было в этом во всем что-то прелестное, волшебное, романтичное даже. По крайней мере ему так казалось. Как-будто все были едины, на одной волне, так сказать, а он к своей грусти и полной капитуляции выпал и не может найти дорогу обратно.

            От этих размышлений его отвлекла, ненароком упавшая ему между ног, рука Лайлы. Смайлик резко повернул голову, посмотрел на еврейку и увидел в ее огромных глазах, похожих в сумраке салона машины на черные бездонные дыры, что это ни какая не случайность. Они источали желание и похоть, намекали на то что скоро должно будет произойти. Ее рука медленно и почти не заметно начала двигаться, легонько так и ненавязчиво поглаживать возбуждающиеся причиндалы Смайлика. Он не выдержал попросил остановить машину и выпустить его, отговариваясь на то что себя плохо весь день чувствует и хочет сегодня просто поспать. Тем более, что именно сейчас они проезжают недалеко от такого желанного дома. Соня встала на обочину, Смайлик вышел, за ним выскочила Екатерина и минут двадцать уговаривала его поехать со всеми. Еврейка периодически с презрением оглядывалась на двоицу, и даже скорее всего прелюдно негодовала, что парочка тормозит всех остальных. Даже послышался презрительная шуточка Миши, что-то про то какие же все-таки пудели странные люди, вроде и аристократичные, а мутные, что хоть щелочью отмывай. А они, тем временем, поругались, помирились, поспорили еще, Катя даже подумала, что все дело в ней, потом стала обвинять Вику и в итоге она, полностью разочарованная, села в машину и уехала, чуть ли не со слезами на глазах. Смайлик остался в одиночестве, чему был сильно рад, закурил сигарету и поплелся себе, потупив взор в асфальт, в сторону дома.