Страница 160 из 161
Уже ощущаю, вот-вот оно произойдёт. Если раньше казалось, что было больно, то сейчас я понимаю, как же заблуждалась. А вместе с этим осознанием приходит другое, более страшное. Сегодня мне снилась семья, папа обнимал маму и звал присоединиться к ним. Я почти поддалась порыву, пока не почувствовала словно удар под дых и констатацию Ингрид, что я скоро рожаю. Мне бы её спокойствие, потому что своего уже не хватает.
Отрывок из дневников Сейлан Сибильды
Зеленый струится, играет и над головой мерцает светило. Тёплое, нежное, ласковое. Я подставляю ему части тела, жмурюсь от удовольствия и барахтаюсь в свете, купаюсь в радостных лучах.
Мой зверь испугался громких звуков, пыли и отчаянных криков множества двуногих существ. Взметнувшись в воздух, мы летели долго, до изнеможения, до подрагивания мышц пока окончательно не достигли тихих бескрайних чащоб непроходимого леса. Устроив на ветке подобие гнезда, приютилась на время, ощущая, что ситуация непривычная и что-то в глубине души все же пытается вырваться наружу, но не может.
Полетев дальше, я встречала рассветы и закаты, видела, как сменяется лиственная растительность грубыми иголками елей и сосен. Как белые облака спустились на землю в виде холодных замерзших кристалликов воды, но больше всего по своему величию меня поразили раскинувшуюся далеко огромные гряды возвышенностей. Именно так выглядят горы - независимые исполины природные каменистых отложений треугольными концами прицелившись в небо. Я не знала, что меня вело в указанные края, то ли страх, то ли зов, а то ли просто желание насладиться этой первозданной красотой.
В голове была пугающая пустота, точнее она могла бы приводить в ужас, если бы за несколько дней не стала привычной.
Бывшие невидимые границы Оганахинианская империи давно оборвались восточной грядой - серым налетом на темно-зеленой ткани мироздания. Относительно вытянутые, где-то пологие, облепленные сизым бриофитом в постоянном размножении на все дальние просторы - листоподобные боковые выросты контрастно выделялись на фоне занятого места жительства. На вид мягкий ковер при ближайшем рассмотрении имел более жесткую и липкую структуру, а на запах чрезмерно слащавое амбре.
Воспоминания о прошлой жизни жгли, хотя и не могли вернуться, забитые и изолированные под тяжелым прессованным блоком каких-то первобытных чувств - инстинктов. Дыра внутри была глубиной с океан, а чернотой с длинные тени, отбрасываемые рельефным поднятием местности, но её полностью заглушал голод, азарт и желание мчаться на встречу ветру, чтобы воздух сопротивлялся, трепетом касаясь мягких перьев.
Я психофора, но по характеру феникс, возрождаюсь из пепла, но уже не по чьей-то прихоти или приказу, а просто потому что того сама желаю. Сквозь шторм, сквозь бурю, я доберусь до светлых перин на высотных пиках гор и выживу, обязательно выживу.
Большие образования расползаясь по большому земельному участку, которому нет конца и края. Я ощутила главное - добралась. Они возвышались обманчиво прекрасными, хотя, как и оказалось позднее, чрезмерно холодными. Синь на этой земля была насыщеннее, воздух разряженней, а температура значительно ниже, отчего кожа на лапках растрескалась и кололась.
Упрямо преодолевая встречный ветер, я пыталась найти хотя бы какое-то укрытие от сильных и весьма утомляющих порывов. Кругом горы - гордые, мощеные скопления и никаких деревьев, растительностей, у уступов все отцвело.
Борясь с желанием свалиться в грязевую лужу, покрытую тонкой коркой ледяной оболочки, забила крыльями, как припадочная. Зверь беспокойно клокотал.
В миг стало темно, душно и нечем дышать. Будто кто-то перекрыл доступ к кислороду.
- Сик дассе-каш? - раздалось сверху приглушенное, а умудренный, более древний, чем я сама, зверь перевел неведомый язык, разбирая предложение на местоимения и глагол - “кто это был?”. Лингвистическая группа неведомая доселе, состоит из сплошных шипящих нот, глухих согласных, свистящих окончаний. Они не подходили ни под один услышанный ранее диалект.
Попыталась освободиться, чтобы оглядеться, но пряно пахнущий твердый на ощупь покров лишь царапал.
- Какая разница, Нглосс, я хочу есть, - конечно, на деле это звучало не иначе, как “шигай тсса нанишусса, тачибайтессу наташисса”. Нглосс я вообще отнесла к имени собственному, видимо поймали двое пока ещё неведомого вида и решали, что делать с добычей.
Горы, те самые, к которым так вело неведомое чувство были давно осаждены форморами. Таким образом они пытались пробиться через Абигайльский пролив. Моему зверь, как собственно и мне, было все равно, чего хотят эти лохматые и рогатые представители двуногих, но идти в рацион к кому-либо из них совершенно противилось чувство собственного достоинства.
Забившись сильнее и истошнее, я смогла высвободить голову и даже выхватить образ на миг, но яркий, зеленых оттенков на бесцветной и туманной дороге, ведущей к остроконечным пикам. Желтые, как янтарь глаза полностью заливали белок, ни намека на радужку, лишь игла вытянутого зрачка, черная и зловещая. Лица у обоих аборигенов вытянутые, безгубые, с костяным наростом на скулах. Носов нет, лишь капельки ноздрей раздулись, когда мне удалось противостоять, а потом почувствовать более сильный и сжимающий корпус удушающий силок сжатия ладони.
Конечности у существ стоили отдельного внимания: вытянутые, крючкообразные, с длинными загнутыми когтями. Чешуя на пальцах, фаланги разных размеров.
От страха мне померещилось, будто из-под отсутствующих губ мелькнул раздовенный язык. Не иначе, как для того, чтобы облизаться.
Тем временем не менее странный диалог, чем первые представители серпентов, по крайне мере именно их я признала в яйцеподобных головах, продолжался: