Высекая искры

- А тебя я почти неделю не видела и жутко соскучилась. Не хочу вместо домашнего ужина сидеть в отделении полиции, пытаясь доказать, что это фуфло само напросилось на хороший кулак.

- Я тоже соскучился, - обнял меня парень. – Только его я все равно урою, чуть позже. Нельзя безнаказанно обижать мою любимую девушку. Сейчас же пусть живет, а то действительно могу поломать ненароком, хиленький он какой-то, даже неинтересно.

Под отборный мат мы втроем покинули территорию раздевалок. Бесись-бесись, добро побеждает зло не только в сказках.

Возле машины, глядя на наши переплетенные пальцы, Стас не выдержал:

- Антоха, признавайся, как дошел до жизни такой?

- Да понимаешь, растил я ее, растил, выросла не девушка, а бриллиант чистой воды, только вот характер подкачал. Не могу же я теперь позволить кому-то страдать с такой упрямицей, - заржал этот конь. Меня же больше заинтересовало обращение «Антоха».

- Так вы знакомы? – не выдержала я.

- Было дело, - размыто отозвался Стас. – Ладно, летите, голубки, домой, а то, боюсь, судя по взгляду Тохи он уже на грани убиения всего, что вам мешает, - весело посвистывая, парень направился к своему авто.

- А ты знаменитая личность, как я посмотрю, - залезая на переднее сиденье, отметила я. Не то чтобы наш город был огромным, но явно ни настолько маленьким, чтобы всех в округе знать и дружить.

- Не то чтобы очень, но в некоторых кругах я свой парень, где по принуждению, где по воле сердца. Это скорее первый случай, но зато теперь я спокоен, зная, что ты в хороших руках. Стас тебя никогда не подведет, - выруливая на дорогу, заявил Антон. – Только мне не нравится, что твой бывший постоянно ошивается поблизости. Такие мерзкие типы всегда бьют исподтишка. И, боюсь, тут скорее под удар попадешь даже не ты, это слишком опасно. Очень многие знают о вашей вражде, и подставляться, считай, перед самым выступлением, он не станет. А вот Стас в зоне риска.

- Этого я и боюсь, - глухо отозвалась я. Вот почему у меня никогда ничего не проходит легко и без нервов.

- Ну, Стас мальчик большой, так что не думаю, что у этого типа что-то получится, - успокоил меня парень.

Я только кивнула, в ускоренном режиме обдумывая, как подвести Антона к разговору об Алене Викторовне так, чтобы он сразу не вспылил.

- Ася, я знаю, о чем ты думаешь, - еле заметно нахмурился Тоша. – Не нужно пытаться что-либо изменить. Прошлое не вернуть, а, значит, пусть все остается, как есть.

- Расскажешь, что все же произошло? – и чтобы не смог отказаться, добавила. – Ты обещал.

- Давай дома, за рулем такие разговоры не ведут, - я согласно кивнула, аварии нам не нужны.

Дома же первым делом парень показал, как сильно он по мне соскучился, а я была и не против. Эта вражда идет не один год, поэтому вполне подождет еще пару часиков, я ведь тоже сильно соскучилась.

Но сколько бы мы ни оттягивали тяжелый момент, поговорить все же нужно. Как всегда, местом обнажения души послужила кухня, в который раз порадовалась, что она такая уютная, располагающая к откровенности, хоть и не очень большая. Мы вместе быстро приготовили ужин, все же Антон с самолета, и чаем тут не отделаешься, так и до язвы недалеко. За едой решили о грустном не болтать, чтобы не портить аппетит. А вот за бокалом вина можно и поговорить.

- Даже не знаю с чего начать, - тяжело вздохнул Антон, вертя в руках бокал.

- А ты попробуй со знакомства, а там потихоньку и до главного дойдешь, - наивно предложила я.

Антон как-то странно отреагировал на мое предложения – сначала фыркнул, а потом натуральным образом заржал. Я в недоумении уставилась на него. Что я такого смешного сказала?

- Ну, смотри, ты сама попросила, - последний раз хохотнул парень и начал повествование. – Двадцатого сентября тысяча девятьсот восемьдесят *** года в роддоме номер десять родился замечательный малыш мужского пола, - я еще сильнее вытаращилась на любимого. Что он несет? Мне это воспринимать, как начинающуюся истерику, или же еще пока рано паниковать?

- Ася, Алена Викторовна моя мать, - посерьезнев, ошарашил меня Тоша.

Я ожидала чего угодно, но явно ни такого поворота. Хотя я вообще мало что знаю про жизнь Антона вне Дядьково. С Аркадием Алексеевичем я шапочно знакома, а вот про маму парня вообще ничего не слышала. Спрашивать мне было как-то неудобно, а тут вон как вышло.

- Они с отцом развелись незадолго до трагедии. Мать, сколько я ее помню, жила идеей фикс тренировать чемпионов, и семья у нее всегда стояла на втором месте, в конце концов, папа не выдержал и обрубил с ней все отношения. Как раз в то время ему представился шанс начать свою практику в Германии, что он и сделал. После того, как он твердо встанет на ноги, он хотел забрать меня и сестру к себе.

- Сестру? – по-моему сегодня день удивлений.

- Сестру, - глухо отозвался парень. – Очень мало кто знал, что она у меня есть. Ведь с самого раннего детства она все свое свободное время проводила на тренировках, даже к деду в деревню летом никогда не приезжала. А уж про то, что Марина Седова и Марина Перова одно лицо и вовсе в курсе были единицы, - я ахнула, мозаика начала быстро складывать в печальную картину.

- Вижу, что ты поняла всю трагичность ситуации, - я медленно кивнула, переваривая свалившуюся на меня информацию.

Значит, у Антона была сестра, которая погибла на тренировке у матери, и он по какой-то причине обвиняет мать в ее смерти.

- Антон, это страшная потеря, - аккуратно начала я, - но почему ты решил, что Алена Викторовна виновата в смерти Марины? Ведь, насколько я знаю, это был несчастный случай.

- Ась, я в курсе официальной версии, только, чтобы быть виновным в преступлении, необязательно собственноручно что-то делать. Конечно, она не толкала ее и не портила лед, но моральный прессинг порой действует гораздо быстрее и страшнее, - залпом выпил вино парень. – На лед нас поставили чуть ли не после первых шагов и тренировали с беспощадностью профессионалов. В какой-то момент я нашел в себе силы и вырвался из этого ада, и сколько бы мать ни требовала вернуться к тренировкам, я был тверд в своем решении. Маришка же не смогла уйти, она не хотела подводить мать. Способности у нее были блестящие, с этим я не спорю, но жизни сестра не видела вообще. Она не знала, что такое посидеть с друзьями в кафе, погулять по парку. Вся ее жизнь – сплошной лед. В какой-то момент стало понятно, что они с партнером могут претендовать на медаль. И тут у матери от счастья голову совсем снесло, она вставила в программу каскад, прыжок, который не все мужчины делают. Марине он не давался, она плакала по ночам, обвиняя себя в слабости. Я поругался с матерью на этой почве, но она и слушать не хотела, что дочь не готова еще делать такие элементы.