Высекая искры

Прошла неделя после нашего соединения с Антоном. Родителям я временно решила ничего не говорить, так как пока сама находилась в подвешенном состоянии. Мы с Тошей жили одним днем, не пытаясь строить долгосрочных планов. Его отъезд маячил перед нами, но никто не хотел начинать тяжелый разговор. Парень прекрасно понимал, что, когда до осуществления моей мечты остался последний рывок, я уже не могу отступиться, не когда пролила море слез и потратила столько сил. Да и тем более, от меня зависит и карьера Стаса. Брось я все, и уедь в Германию, я потеряю невосполнимую часть себя и перестану себя уважать. У Антона же вся жизнь теперь за границей, нечестно с моей стороны заставлять его бросать прибыльную работу и дом. Так что, как ни крути, результат для кого-то все равно будет болезненным.

Я конечно понимаю, что нельзя всю жизнь прятаться в песок от проблемы, нужно ее как-то решать, но пока не хватает мужества. Да еще и Антон на неделе должен на несколько дней улететь по делам к отцу. Я уже заранее скучаю, и сердце рвется от мысли, что он может не вернуться. Хоть мозгом и понимаю, что все вещи он оставляет, а значит, как минимум за ними он вернется.

И вот, поцеловав меня на прощание, он уехал в аэропорт. Я же на автомате потопала на тренировку. Но физическая нагрузка не принесла желаемого облегчения. На очередную колкость Олега ответила прямым посылом в лес бабочек ловить. В институт не поехала, лекции сегодня не важные, а организм требует оздоровительного сна.

Проснулась я от верещания телефона, Леська после памятного вечера упорно замаливала передо мной «грехи», хоть за действия Максима она не в ответе, подруга прекрасно понимала, что послужила катализатором всего последующего действа, поэтому теперь старалась сильно на меня не наезжать за прогулы и даже снабжала лекциями, за что ей отдельное спасибо. Про нас с Антоном я ей тоже рассказывать не стала, пусть она моя лучшая подруга, но с данной проблемой я должна разобраться сама, без постороннего вмешательства. Я и так прекрасно понимаю, что все будут давать один и тот же совет – бросить спорт, пока до конца не покалечилась, и ехать с Антоном в Германию. Мало кто понимает, что тренировать детей моя мечта, что придется бросить всех, кого я люблю, не говоря уже о том, что я не знаю языка. А это значит, я буду полностью зависеть от Тоши, как в материальном, так и в духовном плане. А я не могу так, жизнь длинная и сложная штука, все может случится. И что мне потом делать, если окажется в итоге, что мы друг другу не подходим? Ехать обратно домой к разбитому корыту и собирать жизнь по кускам? Как же все сложно.

Мотнула головой, прогоняя остатки сна, и взяла, наконец, трубку.

- Аська, ты совсем совесть потеряла? – видимо, подруге надоела роль доброй самаритянки. – Раньше ты по крайней мере разрождалась на смс, что не явишь свой царственный лик, теперь же и этого не дождешься.

- Лесь, не вопи, - поморщилась я от головной боли. – Я Антона провожала.

- Он уехал? Что, насовсем?

- Нет, обещал через несколько дней вернуться.

- Это хорошо, а то ищи тебе потом подходящую пару, когда, самый что ни на есть, лакомый образчик живет с тобой в одной квартире, - вздохнула с облегчением подруга, которая не оставила мысль сдать меня из рук в руки Антону. Знала бы она, насколько права про моего идеального парня.

- Леся! – предупреждающе рыкнула на нее. Пусть она и права, но не стоит лезть в это и без нее нелегкое дело.

- Молчу-молчу, - пропела она. – Я вообще-то тебе по другому вопросу звоню. Тут наш дружный кагал хочет тебе извинения принести, твое молчаливое игнорирование их проняло. Не хочешь на дискотеку завалиться за их счет?

Я только фыркнула. После празднования дня рождения Саши, я перестала разговаривать со всеми, кто участвовал в афере Максима. Долг чести, это, конечно, долг чести, но есть определенные моральные устои, которые нельзя переступать. А если бы он потребовал меня застрелить или из окна выкинуть. Теперь этим людям я никогда не смогу доверять, постоянно ожидая удара в спину. Это хорошо, что я не отравилась, а ведь дело могло окончиться больницей, если не хуже.

Однокурсники же свою вину не отрицали, и пытались вернуть былые отношения, но я теперь не желаю никуда с ними ходить. И раньше-то редко выбиралась, а теперь есть прекрасная отговорка.

- Я так понимаю, мне передать, что ты не намерена никуда идти, - правильно подвела итог подруга.

- Естественно. Я не мазохистка. Да и не хочу я никуда. Устала я.

- Ась, да что с тобой происходит? Раньше тебя так тренировки не выматывали.

- Да тут не столько тренировки виноваты, сколько нервы от предстоящих соревнований. Чем ближе день икс, тем больше мандраж. Да и не дает покоя поддержка, которую хочет включить в программу Алена Викторовна, и от которой я пока успешно отмахиваюсь. Она очень гармонично ложится на музыку и в общий рисунок танца, но я не могу себя пересилить, - тяжело вздохнула я, умалчивая, что еще накладывает свой отпечаток и отъезд Антона.

- Дорогая, ты же сама прекрасно понимаешь, что в данном случае нельзя переступать через себя. Ты еще не готова, и ни к чему хорошему твой подвиг не приведет, - без слов понимая, про какой элемент я говорю, поддержала меня Олеся.

- Понимать, понимаю, но принять не могу. Мы со Стасом должны быть лучшими, чтобы получить желаемое.

- Вы и так лучшие. Не заморачивайся и побольше отдыхай. Скоро станет полегче, - чмокнула меня в трубку подруга и отключилась.

Все же хорошо, когда есть рядом друг, который без слов понимает и принимает тебя такой, какая ты есть.

Следующие несколько дней пролетели довольно быстро и однообразно, но зато приближался срок прилета Антона, что не могло не радовать.

На тренировках мы отшлифовывали свой номер, прорабатывая каждый элемент и стремясь к идеалу. Про поддержку старались не упоминать, но недоговоренность словно летала в воздухе. И, в конце концов, Алена Викторовна не выдержала и подловила меня во время отдыха в безлюдном уголке, чтобы нашему разговору никто не помешал: