Страница 175 из 185
Еще до того, как я открыла глаза, я поняла, что лежу в больнице, на жесткой койке, окруженная едва уловимым запахом медикаментов. Палата в светлых тонах немного давила на глаза. Я повернула голову и увидела множество аппаратов, которые сейчас были выключены; ко мне не тянулось никаких трубок или проводочков, даже капельницы нет. Я сжала слабый кулак и подняла руку. У локтя белел кусочек пластыря. Значит, капельница была. Но уже закончилась. На лбу что-то противно тянуло кожу. Я пощупала пальцами и поняла, что там тоже пластырь, только кусочек его побольше, чем на локте. Я осмотрела свои руки, оголенные до плеч – кто-то переодел меня в больничную сорочку, похожую на очень широкую удлиненную футболку – кожа была испещрена мелкими порезами, совсем незначительными, ведь я была в каком-никаком пальтишке и свитерке. Я вдруг вспомнила свою руку, которую я видела, лежа на снегу, - окровавленную из-за осколков стекла или металлических обломков, впившихся в тыльную сторону ладони. И сейчас самые глубокие порезы были обработаны зеленкой.
Дверь палаты резко распахнулась, и в палату стремительно ворвался седовласый коренастый доктор в белом халате, а за ним Андрей, при появлении которого палата словно уменьшилась в размерах. Увидев меня в сознании, он расплылся в теплой и радостной улыбке.
- Так-с, Ирина Николаевна, - врач быстро подошел ко мне и осмотрел мое лицо, посветил в глаза тоненьким фонариком, зачем-то повернул мою голову и посмотрел мое левое ухо. – Тут у нас все хорошо, - бормотал он тихо и озабоченно. – Хорошо… Ну что ж, могу вас поздравить, вы родились в рубашке, не иначе, - наконец-то посмотрел мне в лицо по-человечески, а не как на пару зимних ботинок, которые он выбирает в магазине и осматривает, хорошо ли прошита подошва. – Сотрясение средней тяжести, несколько ушибов, царапин… Это совершенно не страшно. Жалобы есть?
- Э-э… позвоночник ломит, - сказала я.
- Это вы спиной ударились, довольно сильный ушиб, но поводов для переживаний нет, рентген показал, что позвонки на месте, не о чем беспокоиться. Полежите, попьете таблеточки, сотрясение подлечим, главное соблюдать режим абсолютного покоя. А для позвоночника позже назначим гимнастику и массаж. А сейчас отдыхайте, я вас еще навещу.
И врач исчез так же стремительно, как появился.
Андрей, с лица которого, как мне казалось, не сходила едва заметная улыбка, закрыл за ним дверь и приблизился к мне; только теперь я увидела, что улыбка пропала начисто, а лоб его напряжен, в глазах читается беспокойство.
Он присел на краешек белой накрахмаленной постели и провел пальцами по щеке, на которой, как я уже знала, был синяк.
Как-то все было странно между нами.
Я не могла угадать его мысли. Понял ли он до конца мой мотив? Или так до сих пор и думает, что я предательница?
Мне хотелось объяснений. Без намеков, без ужимок и недомолвок.
И мне вдруг так захотелось рассказать ему все-все!..
Я уже открыла было рот, чтобы выпалить: «Я собиралась в тот вечер отдать тебе эти документы!»
Но лишь вздохнула, счастливо и прерывисто, когда он наклонился и легонько коснулся губами синюшной, а может и фиолетовой, щеки, затем моих приоткрытых губ, - сначала осторожно, словно щадя меня, больную и горемычную, а потом, не сумев сдержаться, прижался ртом так сильно, что вдавил мою голову в подушку. С какой же радостью и трепетом я стала отвечать на этот долгожданный и красноречивый поцелуй! Совсем неожиданно почувствовала на висках собственные горячие слезы, намочившие волосы. Обхватив руками его плечи, я прижалась к нему и почувствовала, как под мою спину скользнули его умиротворяюще сильные руки и сжали меня в объятиях, сминая мою дурацкую больничную рубашку в мелкий цветочек.
Андрей целовал меня так напористо и жадно, что мне было совершенно ясно, что поцелуя ему явно мало, так же как будет мало и физической близости. Нам обоим всегда было мало… нас. Нам никогда не удавалось насытиться друг другом, будь то секс, поцелуй, беседа за ужином или совместное катание на картинге в парке Сокольники; и, расставаясь каждое утро перед работой, мы заранее начинали скучать друг по другу.
Мы целовались долго и никак не могли остановиться.
- Ирочка, - тяжело дыша, прошептал он, уткнувшись своим лбом в мой. – Иришка моя… - он улыбнулся: - Я и сам, наверное, скоро слягу. Я чуть с ума не сошел за эти дни. Как же меня пугала мысль, что я могу тебя потерять… - Андрей нежно сжал меня в объятиях. – Чего только не передумал. А тут еще этот взрыв… - он уткнулся мне в шею и сжал меня крепче. – Боялся… увидеть…
Я провела руками по его спине:
- Много окровавленного снега? – продолжила я за него.
- Не над чем смеяться, - укоризненно повел он головой и с осуждением заглянул мне в глаза.
- Нет, ты не подумай, я бы тоже не хотела, чтобы меня разорвало на куски и раскидало по деревне, - во мне проснулась жажда вредительства.
- Блин, Ира! – раздраженно выпрямился Андрей. – Как хорошо было, когда ты молчала!
- Тогда продолжай меня целовать, - засмеялась я и вытянула губы трубочкой.
- Обойдешься! – засмеялся Андрей и сжал мои ладони. – Я с тобой серьезно, а ты…
- Не могу больше серьезно, - без тени улыбки сказала я. – Так устала за последнее время. Все серьезно, все страшно, на нервах… – устала, понимаешь? Ждала, что ты сделаешь. И молилась, чтобы ты не купился на обещания Артемьева.
- Я давно изучил его псовью натуру, - хмуро посмотрел он в окно и снова перевел взгляд на меня: - Ирочка, я отдал бы за тебя все на свете, но это бы нас не спасло.
- Я знаю! - воскликнула я страстно. – Знаю! Глеб... – я вдруг захлебнулась собственными словами. В груди мучительно сжалось при воспоминании о нем… и о том, что его больше нет. Я судорожно сглотнула и, взяв себя в руки, продолжила: - Глеб сам сказал, что они просто хотят забрать все, что у тебя есть, и как только ты передашь Артемьеву требуемое, он меня убьет.