Немного света твоего

Бабочка была красивой. Самой красивой из всех, что она видела этим летом: большая, нежно-голубая с тонкой чёрной окантовкой крыльев.  Игла, насквозь проколовшая хрупкое тельце насекомого, пришпилив его к плотной кремовой карточке, тоже была голубой и венчалась крупной красивой бусиной. 

Ульяна задохнулась от восторга, любуясь неожиданным подарком. Переполняющие эмоции требовали немедленного выхода. Жаль, Артём сегодня гостит у бабушки, а папа ещё не вернулся с работы.

Девочка осторожно прижала к груди голубое великолепие и побежала на лоджию. Она знала, когда мама работает её лучше не отвлекать, но ничего не могла с собой поделать - так хотелось поделиться радостью. Возможно, мама тоже обрадуется и даже захочет нарисовать бабочку, она ведь такая красивая!

Вера Ремезова нанесла ещё несколько мазков, отступила в сторону, чтобы оценить результат и тоскливо скривилась. Пейзаж на холсте был копией раскинувшегося возле дома скверика - точной, даже красивой, но совершенно безжизненной, пустой. Не возникало ощущения, что листва колышется от порывов тёплого августовского ветра, что дети на площадке внизу шумят и беззаботно веселятся, скатываясь с горки и взмывая на качелях ввысь. 

А ведь когда-то она умела оживлять бумагу с помощью кисти и красок: не бездумно копировать предметы, а именно писать, творить. Это было давно, кажется, целую вечность назад. Сейчас всё получалось мёртвым и тусклым. Словно то, что угасло в ней однажды, лишило жизнь яркости красок, трепетной новизны и восхитительной непредсказуемости. 

Ощутимый толчок изнутри вернул в реальность и заставил устыдиться собственных мыслей. Да вот же она - настоящая жизнь! Зреет в ней, растёт и уже вовсю пинается. Она счастливее многих, кому не дано познать счастье материнства, так зачем грезить о чём-то минувшем, несбыточном? Но взгляд против воли цеплялся за неудавшийся рисунок и наполнялся прежней горечью.

- Мама! Мама, посмотри скорее! - вспугнув звонким криком сидящих на соседнем балконе воробьёв, в двери вбежала взволнованная Ульяна. 

Её длинные светлые волосы разметались, щёки раскраснелись, серые глазёнки восторженно сияли. Она протягивала Вере открытку с голубой бабочкой, приколотой к бумаге иглой.

- Что это? Откуда? - Вера не торопилась брать в руки необычную экспозицию. 

- Не знаю. Но это теперь моё, вот здесь так написано, - в другой руке девочка сжимала коричневый конверт из плотной бумаги.  Чёрным маркером на нём было выведено «Для Ульяны».

Женщина почувствовала смутную тревогу. Было в этой бабочке что-то неправильное. Неуловимо знакомое.

-  Кто это принёс? Курьер?

- Не знаю. Я нашла конверт на двери. Он был приклеен скотчем. Кто-то сделал мне подарок к первому сентября, да? - восторг Ули ни на йоту не угас.

Вера его не разделяла. Что за глупые шутки? Кому понадобилось приклеивать к двери конверт с мёртвой бабочкой  для её дочери? 

- Может, дядя Лёня прислал, у него есть такие!

- Разумеется, нет! - Вера категорично отмела столь нелепое предположение. - Он никогда бы так не поступил! К тому же у него коллекция тропических бабочек, а это обычная Голубянка. Их везде полно.

Но Ульяне было не важно, что насекомое - не уникальная редкость. Главное, оно только для неё одной! Ведь так написал тот, кто принёс конверт.

- Я могу оставить её себе, правда, мама?

- Не думаю. - Вера мрачно разглядывала анонимный подарок. Мёртвая бабочка, несмотря на красоту, выглядела зловеще. Тревога не отпускала. Ребёнок толкнулся сильнее, и к горлу удушливой волной подкатила тошнота. - Лучше выброси!

- Не надо, пожалуйста! - отчаянно взмолилась девочка. - Она мне очень нравится!

Тошнота усилилась, и Вера, не справившись с приступом обострившегося токсикоза, метнулась в уборную. Ульяна постояла пару секунд на лоджии, о чём-то сосредоточенно раздумывая. Над аккуратным курносым носиком залегла глубокая продольная линия.

-  Не бойся, - наконец, тихо и немного торжественно шепнула она бабочке, - я тебя спрячу, а маме скажу, что выбросила. Я тебя никому не отдам, обещаю!

Когда на следующий день Ульяна не вернулась домой с прогулки, о странной бабочке никто не вспомнил.

***   

Сотрудник одного из московских РОВД старший следователь Денис Громов мрачно взирал на разложенные на столе фотографии. С центрального снимка, притягивая взгляд, солнечно улыбалась тоненькая светловолосая девочка в закрытом жёлтом купальнике. В руках она держала большую ракушку, а позади голубые морские волны ласкали песок одного из пляжей Анапы (так гласила надпись внизу). 

Это не улучшило и без того испорченное настроение. Он вот тоже ещё вчера наслаждался бархатным сезоном, правда, на турецком берегу, а теперь отозван из отпуска в срочном порядке, видимо, как самый незаменимый.

На другом фото эта же девочка уже не улыбалась и, похоже, не дышала. Глаза были закрыты, как у спящей, но он слишком часто видел такие заострившие, словно отлитые из воска черты, чтобы обмануться.  Мертва, однако видимых повреждений на теле нет. Признаки утопления и удушения, на первый взгляд, тоже отсутствуют. 

-  Причина смерти? 

-  Передозировка снотворного.

-  И из-за этого меня сдёрнули с пляжного лежака? - недоверчиво уточнил Громов. - Из-за банального суицида?!

Орлов презрительно поморщился. Как и многие в отделе коллегу он, мягко говоря, недолюбливал. За это вот раздутое самомнение, высокомерие, цинизм, беспринципность, мелочность и множество других отнюдь не лучших человеческих качеств. А ещё за то, что тот появился, как чёртик из табакерки, - непонятно откуда. Вроде бы сразу после академии сумел протиснуться в следственный комитет, поработал там года полтора и ушёл в  участковые, затем, кажется, был оперуполномоченным где-то в провинции, и вдруг, на тебе, снова в следователи переметнулся! 

Такие скачки в их системе - большая редкость. Они, как правило, ни к чему хорошему не приводят, да и не каждому позволяются. Верно сказано - деньги решают всё. А у папочки Громова этого добра на несколько жизней вперёд хватит. Удивительно как это сынок Владилена Громова до сих пор не полковник и не начальник их отдела. Последняя мысль особенно не понравилась: храни Всевышний от такого начальства! Пусть лучше мальчик в следака поиграет. Ему не жалко.

- Тоже мне, звезда отечественного сыска! Не только тебя сдёрнули, всем досталось. И это не банальный суицид, разве шеф не говорил?

- Не успел, торопился к прокурору. Сказал, ты введёшь в курс дела. Вот и вводи. 

Громов неохотно плюхнулся в своё кресло, вытянув ноги и водрузив их по  привычке на стол. На полноценный рабочий день настроиться никак не получалось. До чёртиков хотелось курить, но проклятущая противопожарная система, установленная весной, не позволяла расслабиться, как раньше, прямо в кабинете. 

Орлов положил перед ним папку с делом. 

- Вот, изучи для начала. 

Денис наскоро перелистал страницы.

- Ульяна Ремезова - одиннадцать лет. Пропала 28-го августа, умерла 6-го сентября. Позавчера.

- Да. Продержалась всего 10 дней.

Громову не понравилось, как это прозвучало.

- Продержалась?  Что, чёрт возьми, происходит? Она в «Последнем герое» участвовала?

Константин устало присел на край стола и вставил в дисковод диск с надписью « У.Р. Д-1».

-  С «Последним героем» это ты в точку попал. Вот, взгляни, что получили родители девочки на следующий день после похищения. Думал меня уже ничем не удивить с нашей-то работёнкой! Но такой жути я ещё никогда не видел!

- Жути? Что там - расчленёнка? - скис капитан. 

Нарваться на маньяка или очередной «глухарь» совсем не хотелось. Он всё ещё надеялся поскорее разобраться с делами и вернуться к прерванному отпуску. 

- По мне так хуже.

Орлов пощёлкал мышкой и запустил просмотр видео с диска. На мониторе возникло изображение большой просто обставленной комнаты. Голые чисто выбеленные стены, узкая кровать, холодильник, стол, кулер с водой, стул, ЖК-телевизор на стене и много пустого пространства между ними. А среди всего этого мечется тоненькая детская фигурка. Мечется суетливо, неловко, отчаянно, словно дикий зверёк, брошенный охотником в клетку. Бьётся в запертую дверь, до крови сбивая костяшки пальцев, и кричит до хрипа, до срыва голоса:

- Пожалуйста, отпустите меня! Я хочу домой! Хочу к маме! Мама, мамочка!

Орлов резко выключил звук. Он просто не мог больше этого слышать - наслушался за последние дни так, что и во сне продолжал видеть мелькавшие на мониторе кадры. У самого подрастала шестилетняя дочь.

- Там больше ничего нового. До самой ночи одно и тоже, пока малышка просто не уснула, полностью обессилевшая, - грубовато объяснил в ответ на недоумённо приподнятую бровь коллеги. - В первый день ОН молчал.

- А потом?

Орлов достал из вмонтированного в пол сейфа ещё стопку дисков.

- Заговорил мразина! Вот поминутные записи всех десяти дней. 

Громов неторопливо взял верхний диск и заменил им первый. Картинка на мониторе поменялась. 

Теперь девочка сидела на кровати. Руки плотно, наверное, до боли стиснуты в замок, лицо, заплаканное и раскрасневшееся, приподнято вверх - в направлении чётко звучащего механического и безэмоционального, как у игрушек, голоса.

- Мне жаль, Ульяна, но тебе придётся остаться здесь. Твои родители отказались заплатить выкуп. Я знал, что больших денег у вас нет, и попросил совсем немного. Но они не захотели расстаться даже с такой суммой, потому что ты им не нужна.

Детское личико исказилось некрасивой гримасой, но в дрожащем от слёз голосе отчётливо звенели нотки протеста и недоверия:

-  Неправда! Я нужна, нужна!

- Лжёт, тварь, выкуп никто не просил! - зло бросил Орлов.

- Не нужна. У них уже есть Артём - отличник, спортсмен, гордость семьи. - Продолжал убеждать невидимый похититель. - Он послушный хороший мальчик. А от тебя одни неприятности: испортила любимое мамино платье, залила зелёнкой обои, поцарапала новую машину, которую вы взяли в кредит, получила двойку по итоговому диктанту в прошлой четверти, забыла закрыть клетку Гоши, и он разбился о зеркало.

- Я не хотела! Я не виновата!

- Ты виновата. Они никогда тебя не простят.

- Неправда! Мама и папа меня любят! - она уже захлёбывалась от слёз, но продолжала протестовать. 

А механический голос, не отражая ни единой эмоции, сухо констатировал:

- Скоро у них родится ещё один ребёнок, такой же умница, как Артём. Они будут баловать его, гордиться, а ты… ты им больше не нужна. Они даже не расстроились, когда ты не вернулась домой, Ульяна. Посмотри, как они счастливы без тебя.

Тёмный квадрат телевизора засветился мягким голубым светом и развернул во весь экран фотографию не лучшего качества, сделанную, вероятно,  обычной мыльницей: смеющиеся мужчина, женщина с заметно округлившимся животиком и мальчик лет десяти обнимали друг друга на фоне большого фонтана.

- Неправда, это старая фотография! - девочка всё ещё пыталась храбриться. Получалось неважно. -  Я тогда просто в лагере была!

- Вот именно, - подхватил невидимый собеседник. - Чем ты дальше, тем им лучше. Они не скучали тогда и, поверь, не скучают сейчас. Ты не нужна им, не нужна!

- Нет! Нет! Нет! - Ульяна обхватила голову ладонями, закрывая глаза и уши, и разрыдалась в голос, больше не пытаясь возражать.

Денис остановил видео, нажав паузу. Внутри что-то неприятно царапнуло. Словно багор прошёлся по дну озера и всколыхнул на поверхность ил и тину, скопившиеся за много лет. Откуда-то из старых, давно погребённых на этом дне воспоминаний зазвучал другой голос - грубый, резкий, лающий, но вполне человеческий:

- Что, малец, похоже, не нужен ты своему батьке. Не торопится он за тобой, не хочет бабки платить!

Тихо выругался, отгоняя призраки прошлого (они давно не пугали и не досаждали, но раздражали, как скрип железа о стекло), и повернулся к коллеге с вопросом:

- Про испорченное платье, машину, двойку и разбившегося попугая, судя по её реакции, он не солгал?

- Кенара. Гоша - это кенар, - сухо поправил Орлов, стараясь не смотреть на монитор, где маленькая фигурка скорчилась на кровати воплощением скорби и отчаяния. - Да, здесь всё правда. Диктант был весной, зелёнка и машина тоже, платье - в июне, Гоша - примерно три недели назад.

-  Ещё какие-то подробности из жизни семьи всплывали?

- Много. Из тех, что могут знать только свои, близкие. Естественно, мы отработали всех родственников, друзей семьи, учителей. Никаких зацепок. Свидетелей похищения тоже нет - никто ничего не видел и не слышал.

- Как доставляли диски?

- Через курьерские службы. Опера их ещё проверяют, но пока всё глухо. 

Громов  задумчиво опустил подбородок на скрещенные в замок пальцы.

-  А что за семья эти Ремезовы?

- Обычная среднестатистическая ячейка общества. Оба родителя педагоги: отец - учитель истории, мама  преподаёт рисование, в прошлом месяце ушла в декретный отпуск.

- Как насчёт мести?

- Никак. Версию отработали - ничего. И потом, чтобы так мстить, нужно совсем с катушек съехать.

-  Как именно? Что он ещё с ней делал? Бил, насиловал?

- Нет. Пальцем не тронул. Даже все удобства, гад, создал, - горько усмехнулся Орлов. - В холодильнике полно еды, увидишь потом на записи, а дверь справа ведёт, вероятно, в душ и туалет.

-  Тогда что же на остальных дисках? - Громов не скрывал удивления.

-  То, что ты уже слышал, только в разных вариациях. Приплёл туда и родственников, и подруг, и учителей.

- Все десять дней?

- Да.

- И... как же она умерла? 

Орлов помрачнел. Потянувшись к мышке, свернул ненавистное видео, против воли притягивающее взгляд, и неохотно ответил:

- На девятый день, когда девочка спала, он принёс и поставил на стол стакан со снотворным (камера на пару минут отключалась - на видео этого нет). А потом просто предлагал ей без боли и страданий уйти из мира, где она никому не нужна. Вот Ульяна и не выдержала - следующим утром, едва проснувшись, выпила смертельный раствор.

Голос старшего лейтенанта звучал по-прежнему сухо, а перед глазами до сих пор стояла жуткая картина - абсолютно пустой, безжизненный взгляд детских глаз и рука, уверенно поднимающая стакан с чем-то прозрачным. А потом малышка понуро поплелась к кровати, устроилась поудобнее, словно отходя к обычному сну, и закрыла глаза... навсегда. На следующий день её тело нашли в одной из придорожных лесополос.

- Я не понял, - разрушил вязь горьких воспоминаний недоверчивый голос Громова. - Он её не бил, не угрожал, не принуждал под дулом пистолета, а она добровольно выпила отраву? Сама?!

Орлов не смог сдержать раздражения:

- Да, сама! Что тут непонятного?! Она - ребёнок с ещё не сформировавшейся психикой и вдруг такое сумасшедшее давление!  Любовь родителей в этом возрасте - необходимое условие нормального существования, если в ней нет уверенности, мир ребёнка рушится!

- Да ладно, тогда всем детдомовским впору перетравиться, - скептически хмыкнул Громов. - Нет, правда, он больше ничего с ней не делал? Всего лишь байки травил?

Константин смерил коллегу тяжёлым взглядом, в который раз поражаясь его пуленепробиваемой чёрствости и извращённому цинизму. Нет, он давно свыкся с мыслью, что у некоторых вместо души банкомат, а сердце - не более чем мышечный орган, перекачивающий кровь, но как могут не трогать муки невинного ребёнка?! 

- А ты послушай эти байки внимательно, умник! Там кто угодно отравиться захочет! Он же натуральный псих! Хорошо если на одной жертве остановится!

- Стоп! Не каркай! - запротестовал Громов, выставив вперёд открытые ладони, и как мантру повторил: - Это не серия, слышишь, не серия! Это месть, просто очень изощрённая. Он ведь прислал видео не журналистам и не полиции, а именно родителям. Значит, вся  драма разыграна непосредственно для них. А учитывая, как много подробностей из жизни семьи ему известно, вычислить этого психа будет несложно.

- Да что вы говорите, мистер Шерлок Холмс! А мы-то тут вторую неделю фигнёй страдаем и в потолок плюём! - обиделся Орлов.- Говорю же, всех родственников и знакомых проверили! Опера сутками работали, опросили в общей сложности восемьдесят человек. Впрочем, дело я тебе передал. Дерзай, начальство на тебя большие надежды возлагает!

Он пересел за свой стол и демонстративно погрузился в изучение документации.

- Лучше бы премию хоть раз возложило! И почему сразу на меня? - недовольно проворчал Громов. 

Это был не явный протест, а так - брюзжание по инерции. Распоряжения «свыше» можно осуждать, но выполнять всё равно придётся.

Он потянулся, разминая мышцы, и тоже поднялся. Организм требовал привычную дозу никотина, а работа не волк - не убежит, к сожалению.

- Ты же у нас эталон! У тебя ведь самая высокая раскрываемость, - насмешливо напомнил коллега, сделав акцент на последнем предложении.

О том, как именно Громов добивался таких блестящих показателей по отделу ходили слухи разной степени достоверности, но в одном никто не сомневался - они вовсе не плод дедуктивного метода и кропотливой работы в строгом соответствии регламенту.

- Да уж повыше, чем у некоторых, - холодно отчеканил капитан, скользнув выразительным взглядом по погонам старшего лейтенанта, мол, в его  возрасте (34 года) в «старлеях» засиживаться несолидно. 

Сам-то он капитанские звёздочки получил в прошлом году во многом благодаря тем самым показателям.

- Позёр, - презрительно процедил Орлов вслед вышедшему коллеге и потянулся к мобильному телефону. 

После разбередившего душу видео безумно хотелось позвонить домой и услышать голос дочери. Узнать в каком настроении она проснулась, чем собирается заниматься и обязательно напомнить, как сильно он её любит, чтобы никогда не забывала и не сомневалась.