Страница 33 из 104
Волны били, выплескивали воду на пол пока не настал штиль и утолившие телесный голод люди не откинулись на край чаши.
— Я уже волновался, что ты начала ненавидеть меня, Онёр, — прижал к себе любимую Леонар. На столике стоял пригубленный бокал и сухофрукты с тремя конфетками в шуршащей упаковке. Одну лорд держал во рту – подарок с поцелуя. Вкус приторный – отрава для мужчины. Но он её сглотнул, не признаваясь, как не люб ему подобный вкус.
— О, нет! Как я могла? Я просто растерялась. Ты знаешь, всё так быстро изменилось. И ты уж скоро женатый человек. А я… вдруг я тебе наскучу?
— О чем ты? Я тебя люблю! И никогда не брошу!
— Ты успокоил мое сердце, — Онёр взяла бокал и выпила, но свой лорд так и не поднял повторно. Он не подозревал любимую, но относиться стал к вину с большим недоверием.
— Завтра на охоту, — вздохнул Леонар, ополаскивая руки от шоколада игриво подаренного губам любимой. — Ты присоединишься?
— Прости, но не могу. Гостей встречать положено большим столом. Поэтому всё слуги будут при делах. И я.
— Как жаль.
— Мне тоже, но знаю я, как обойти печаль. С тебя трофей: прекрасный, редкий.
Сын виконта с улыбкой пообещал привезти такой.
Настало время расходиться – вода остыла и остудила голову. Вопрос сухой одежды решили просто – вызвали колокольчиком слугу. И тот, за смущением пряча неодобрение, принёс одно простое платье и комплект мужского костюма.
В свои покои шёл молодой лорд с двумя оставшимися конфетами в кармане. Онёр просила забрать их. Оказалось, она взяла конфеты без разрешения из гостевой и теперь боялась, вдруг остальные Пай заметят. Не мог же Леонар ей отказать в подобной мелочи.
Послышались шаги по лестнице, и лорд котом скрылся за колонной, потушил свечу. Прошел кузен, с ним двое слуг – привести в порядок ванну и нагреть воды. Незамеченным пошёл Леонар в тени, и, будто вор, прокрался на второй этаж. Лорд очень тихо прошёлся по коридору. Попал к себе никем не пойманный подельник с двумя конфетами в кармане. Он посмеялся над собой, ведь совсем недавно с гордостью шагал из комнаты служанки, а тут вдруг кольнуло ощущение вины.
Но перед кем ему винить себя? Да и за что?
Онёр всё понимает и всё ему прощает. Ради неё все эти жертвы. А может, глупо даже полагать, ему перед невестой неудобно? За что? Её предупреждали, что любит он другую. И всё же, как-то глупо выходит дело. И куда теперь девать конфеты?
Из шкафа лился свет – вот и ответ.
Леонар постучал в дверь шкафа и ему открыли почти сразу. Химемия одела маску второпях, и та немного скосилась вправо. Её одежда вообще была вся в беспорядке – переодевалась в ночное одеяние и гостей не ожидала. И вышло, что поверх ночной рубахи висел бурнус, а маска еле прикрывала кожу. Графиня махнула на свечу, и та погасла. Недра шкафа обратились гигантской темной глоткой, лишь глаза невесты вопросительно блестели, словно две приманки чудо-рыбы. В ответ ей дали конфеты и пожелали добрых снов.
Химемия удивленно зашуршала угощеньем, вкусила и смаковала ещё минуты две.
На утро Леонар нашёл замену сладостям – два яблока лежали на его столе. И очень кстати: перед охотой ели скудно, если успевали. К поданному вину лорд не притронулся, попил воды. Постучал в шкаф, но ответа не дождался. Графиня ушла гораздо раньше и нашлась уже у конюшни в собравшейся толпе. И вновь неодобрительно смотрела на гнедого Раида.
Что ей не нравилось? Может, нетерпенье удалого жеребца, его рывки поводьев и попытки встать на дыбы? Так это от желанья пуститься вскачь!
Сама графиня уверенно сидела в седле своей кобылки, которая с благодарностью фырчала и кокетливо прикрывала глаза пушистыми ресницами. Совершенно не понимающая, отчего её знакомые четвероногие так напряжены и нетерпеливы, а двуногие вооружены.
Чужих не звали. Хотя явился без приглашения старый друг Леонара – Тённер Уль Тамир, чему сын виконта несказанно обрадовался и крепко обнял вместо слов. Торговец тканью присмотрелся к невесте друга. Спросил:
— Её пока не заклевали?
— Как видишь, что даже удивляет. Убогую жалеют.
— А что у неё за лошадь? Где-то я такую видал. Неужто степная? — спросил Тённер.
— Дикая? — удивился лорд, присматриваясь к невероятно спокойной крепкой скотине.
— Похожа. Ноги крепкие, хоть и коротковаты. Такая, как коза, по скату заберётся, да спрыгнет и дальше побежит.
— Да ну тебя, — посмеялся Леонар, — ноги поломает. Да и смотри, какая спокойная. Дикие такими не бывают.
— Верно мыслишь. Не благородная.
Женщинам никто оружия не дал. Для них охота – лишь прогулка, где каждая чей-то талисман, и дама служит для принятия бахвальств в виде мертвых туш животных. Мужчины же имели луки, арбалеты и ножи. Большинство с оттиском семьи, и все из прекрасной первосортной древесины-стали.
У ног коней заплясали длинноногие гончие. Пегие спины волнами разошлись и окружили столпотворение. Кони в нетерпении жевали недоуздки, копали копытами едва схватившийся корочкой снег. Все ждали, когда виконт объявит о начале развлечения.
Охотничий рог издал свой клич – пока один, короткий, и кони понесли.
Смеялись дамы и девицы. Мужчины грозно потрясали луками пока не видимому зверю. Кони недовольно всхрапывали, желая увеличить скорость. Псы лаяли, распугивая затаившихся в кустах лисиц. Снег взвился тучей. Охота началась.
Стоянку организовали за день до срока, на проплешине леса. Круглой, словно блин, с узором из кустов бузины и барбариса, в центре которой блестели каплями масла крыши шатров. Из леса высыпались всадники, с собаками вперемешку. Чуть впереди и в отдалении торопились выжлятники[2]. Им навстречу спешил доезжачий[3], свистом успокаивая возбуждённых собак и принимая стаю. Совершались последние приготовления перед загоном зверя, давая благородным возможность набраться сил перед основным действом.