Мы будем жить...

Как вы уже поняли, мой отец соврал. Так как мама была достаточно известным фармацевтом, ей часто приходилось отлучаться из дома. В этот раз ее вызвали на неделю в другой город. Я помню, как она обнимала нас с братом и как давала отцу указания. Помню, во что она была одета и как от ее волос пахло медовым шампунем. Помню, потому что это был последний раз, когда мы ее видели. Через неделю она не вернулась, а через месяц пришло скудное письмо, в котором она писала о том, что ей предложили работу в федерации и что пока она остается там. Простые слова, но где-то между строк проскальзывало, что она фактически прощается с нами. Однажды я видела ее на одном из плакатов, которыми были увешаны все стены района. Красивая, словно кукла, она улыбалась с куска бумаги и обещала вернуть прежнюю жизнь с пригоршней таблеток на ладони. Вроде бы она оставалась той же, но остекленевший взгляд и неестественно беспечное выражение лица выдавали очевидный факт. Теперь, она одна из них.

Горечь от обиды неприятной змеей окутала сердце и с каждым вздохом, сжимало его все сильней. Непонимание, отчаяние и страх образовали гремучую смесь в детской и неокрепшей душонке. Отцу я не говорила об этом, да и зачем, он ведь итак все знал. Казалось, что уход матери стал решающим ударом для него. Из некогда доброго и веселого мужчины, он превратился в тень. Он замкнулся в себе еще больше, а его помешательство лишь набирало обороты. Отец больше не гулял с нами в парке, не читал сказки на ночь и не готовил обеды. Он жил с нами в доме, но совершенно забыл о нашем существовании. Весь груз ответственности за восьмилетнего брата лег на мои плечи. А мне было всего десять лет. Что может сделать маленькая девочка? Что было в моих силах? Но я старалась, как могла: научилась готовить скромные блюда, поддерживала порядок в доме, покупала продукты и пыталась заменить мать для нас с братом. Я сознательно приняла то, что у меня не будет детства, но не хотела, чтобы оно отсутствовало у Кори.

Дни проходили и сливались в недели, недели перетекали в месяца, месяца становились годами. Жизнь стала напоминать одну сплошную и заезженную пластинку. Как правило, отец отправлялся на работу около шести утра. И хотя я прекрасно знала, что он не притронется к пище, все равно вставала раньше и готовила ему тосты с кофе. Чуть позже, за завтраком, я ставила перед тарелкой с остывшими гренками фото родителей с их свадьбы. Глупая, но традиция и в такие моменты, казалось, что они с нами рядом и мы все еще одна большая и дружная семья. Школа, поездка в магазин, проверка домашнего задания Кори и одинокий вечер перед книгой. Иногда бывали моменты, когда завидовала своим одноклассницам. У них было все, чего мы не имели. Семьи, друзья, прогулки и посиделки перед костром, дни рождения в большом кругу. Как бы я хотела, чтобы у меня появилась подружка, хотя бы одна единственная.

Но нас сторонились и обходили стороной, нас обсуждали и смеялись в спину, называли «дикарями», «детьми безумного отшельника». Чистые и опрятные, но вызывающие неприятные эмоции в обществе. Тогда я усвоила первый рок жизни: мы с братом можем довериться лишь друг другу.

И ты начинаешь выстраивать невидимую стену вокруг себя, надеясь, что тебе не сделают больно. Но не забывайте о том, что мы все-таки были детьми, которые в глубине души наивно верили, что мир не так уж плох и что люди могут быть добрее. Я помню, что мне нравился мальчик в средней школе. У него были пшеничного цвета волосы и ярко-голубые глаза. А еще у него появлялись две милые ямочки на щеках, когда он улыбался. Помню, что тайно влюбилась в него, когда он помог мне собрать вывалившиеся учебники из портфеля. Помню, как удивилась, когда он предложил провести домой, хотя внутри еле слышный голосок предупреждал, что не стоит доверять чужому человеку. И помню, как больно били камни по лицу и телу, когда он завел меня в тупик, где поджидали одноклассники. Они смеялись и бросали все, что попадалось им под руку, а он смеялся вместе с ними. И тогда я освоила второе правило в своей жизни: любовь приносит боль.

В тот вечер я долго не могла уснуть, все проигрывала ситуацию в голове, вспоминала злые лица и плакала. А еще злилась, но не на них, а на саму себя. Внизу раздались шаги, скорее всего, это отец вышел из своей «шахты» за провиантом. Мы с Кори старались обходить подвал стороной и никогда не видели, что отец там делает. Лишь на выходных мы становились свидетелями того, как к дому подъезжают машины с бетоном, каркасами и проводами. Соседи дружно крутили пальцами у висков и удалялись восвояси. Мы тоже не спрашивали, да и отец не сильно горел желанием нам что-либо рассказывать. Но именно в тот вечер я почувствовала острую необходимость в родительской поддержке. Я тогда впервые увидела, какой титанический труд был вложен в это место. Под неприметным половичком была обычная деревянная панель, которая открывала вход в подвальное помещение. Оказавшись в полутемном месте, потребовалось немного времени, чтобы глаза привыкли к плохому освещению. Но здесь ничего не было. Абсолютно обычный подвал с полками для банок и с кучей хлама в картонных коробках. И лишь в самом дальнем углу мелькал слабый свет где, оказывается, был еще один люк. Не знаю, на сколько метров уходила лестница вниз, но спуск показался мне бесконечным. Благо все вокруг было покрыто деревом, так что земля не сыпалась мне в глаза, а слабый свет проведенных лампочек хоть как-то отгонял тьму. И лишь когда я оказалась внизу перед дверью, я поняла, как трусятся руки и как сбилось дыхание. Я много раз представляла себе, что может скрываться под землей. Мой мозг предательски рисовал жуткие картины по поводу этого бункера. Но открыв дверь, поняла, что сильно ошибалась. Здесь была точная копия нашего дома: похожая мебель стояла на своем месте, картины и фотоколлажи развешены в том же порядке, что и наверху. Полки, книги, диски и игрушки были расставлены в точности до миллиметра. Единственное, что возвращало в реальность так это отсутствие окон и солнечного света льющегося оттуда. Не веря своим глазам и с замиранием сердца, сделала шаг и негромко вскрикнула от неожиданности, когда захлопнулась дверь за спиной. На встречу вышел отец и с удивлением застыл на своем месте. Мы несколько минут стояли на месте и смотрели друг на друга, не проронив ни слова. Казалось, что нас разделяли не пару метров бетона, а огромный океан из недосказанностей, непонимания и обид. И лишь спустя некоторое время, удобно устроившись на диване, мы впервые пробовали поговорить наедине. Какое жуткое ощущение, когда между словами и ответами возникает минутное молчание, а ты не знаешь чем его заполнить.