Страница 5 из 96
- Так-так, ВАС окружили, голуры и…
- Я приказал отряду принять бой.
- Как так вышло, что из окружения вышел только ты? Почему, когда ты понял, что вам не одержать вверх над врагом, ты не приказал отряду отступить. Почему отряд не улетел? На сколько мне известно, голуры пока не умеют летать.
- Переход был длительным и утомительным, мы очень вымотались. Когда я понял, что их слишком много и нам не справиться, то вырваться уже не удавалось, они просто облепили со всех сторон. Я не успел вовремя отдать приказ к отступлению.
- Аймон, - вмешался Курт, - его отец окупит все убытки.
- Какие убытки, Курт? Жизни этих юнцов он тоже ОКУПИТ? - Рявкнул Аймон и вновь переключился на Мерда. - Ты не отдал приказ отступать, но отступил сам. И какова цена твоей ошибки? – От испепеляющего взгляда Аймона Мерд затрясся.
- Они все мертвы. – Ответил он надтреснувшим голосом.
- Они мертвы, а ты жив…
- У меня не было выбора, повелитель, если бы я не ушел, то тоже умер.
Аймон встал со стула и навис над Мердом.
- А, ты и так умрешь, Мерд. – Сказал Аймон и одним легким движением снес ему голову. – Нельзя бросать свой отряд.
Аймон оглядел всех присутствующих. Даймоны отводили глаза.
- Так будет с каждым. Если ты ведешь отряд, то либо ты его выведешь, либо умрешь вместе с ним. Трусливые крысы мне в командирах не нужны. – Аймон снова сел на стул. – И так, чем еще порадуете?
Ксенерва все это время не могла отвести взгляда от мертвого даймона и отделенную от него голову. Его глаза так и остались открытыми. Она медленно встала и, покачиваясь, направилась к выходу.
- Ксенерва, останься. – Приказным тоном сказал Аймон.
Ксенерва лишь на секунду замерла, услышав свое имя, но даже не повернула голову в сторону Аймона, и продолжила движение.
«Останься, я сказал», - услышала она мысленный приказ.
«Я не могу, Аймон. Я не в силах на это смотреть».
Ксенерва еле сдерживала рвотный позыв. И не в силах больше терпеть пулей выскочила из зала.
Аймон недовольно нахмурился. Он встал и направился вслед за Ксенервой, по дороге махнул в сторону обезглавленного тела:
- Уберите это. Я вернусь через минуту.
Выйдя в коридор он, обнаружил Ксенерву у окна. Она держалась рукой за горло и жадно глотала свежий воздух.
- Я сказал остаться. – Аймон не скрывал своего раздражения.
- Я не могу смотреть, как ты убиваешь своих воинов словно мух. Такие способы воспитания для меня не приемлемы. – Прошипела Ксенерва, все еще пытаясь справиться с рвотными позывами.
- Не можешь смотреть? – Зло прищурился Аймон. – Не строй из себя неженку, незапятнанную кровью. Не ты ли несколько дней назад нашинковала голуров, словно капусту.
- Это другое! – Воскликнула Ксенерва. – Они могли убить не только меня, но и мою дочь.
- А, он погубил целый отряд!
- Ты и так потерял целый отряд, зачем еще кого-то убивать?
- А, затем, что я не собираюсь ждать, пока он подведет кого-то еще. Неизвестно чего будет стоить его следующая ошибка.
- По-моему слишком расточительно убивать своего же командира во время войны, когда каждая жизнь на счету. – Не соглашалась Ксенерва.
- Конкретно его жизнь не стоит ничего. От его смерти больше толку, чем от его жалкой жизни.
- Каждый может ошибиться... – Сопротивлялась Ксенерва.
- Каждый может, - согласился Аймон, - но совершив ошибку, он должен был остаться со своими ребятами, а не бросать их на верную смерть, заставляя расплачиваться за свои неудачные решения.
- Мог бы просто его уволить...
- А, я его и уволил. Из моей армии увольняются только так. – Процедил Аймон. – А теперь мы должны вернуться в зал. И больше никогда не должно случиться так, что ты ослушалась меня на глазах моих воинов. – Аймон с силой сжал руку Ксенервы. – Ты меня поняла?
Ксенерва поморщилась и в очередной раз гордость не позволила ей промолчать.
- Боишься, что подорву твой авторитет? – Ксенерва дерзко посмотрела в глаза даймона.
- Не боюсь. – Уже спокойно сказал Аймон, притянув ее за талию к своей груди, и уперся лбом в ее лоб. Он чувствовал, как бьется ее сердце. Но не только у нее участился пульс. Запах ее волос, близость их тел и бунтарский огонек в глазах разжигали в нем желание. Будь на ее месте другая, он приказал бы ее высечь, но только не ее. Он больше не позволит себе причинить ей вред. Он проклинал себя за то, что недавно причинил ей боль, но вслух сказал совсем другое. – Если это повторится, я разделаюсь с тобой так же как с этим сопливым говнюком, и плевать мне на пророчество.
Он не мог допустить того, чтобы она ставила его в такое положение при его подданных. Он злился на то, что готов был простить ей все, когда других бы жестко наказал за такое поведение. Но это была Ксенерва – та о которой он мечтал не один раз одинокими ночами, та из-за которой он потерял интерес к другим женщинам. И сейчас она здесь, рядом. Их разделяли только тонкие ткани рубашек. А он снова отталкивает ее своим поведением потому, что она уязвила его самолюбие. Но отступать было уже поздно. Он взял ее руки и немного сжал.