Страница 3 из 19
За прошедшую осень в жизни Саши изменилось не так уж и много вещей. Новая преподавательница английского ставила ему одни пятерки — «надеюсь, она делает это не из опасений за свою жизнь», мрачновато пошутил однажды Саша в разговоре с коллегами. Балкон пришлось утеплять, забивая щели строительной пеной — рыжая соседка Настя решительно заявила, что оклейка бумагой — удел слабаков. Только хардкор, только пена «Макрофлекс»! И притащилась к нему с баллончиком упомянутой субстанции.
Старый диван все так же скрипел и пугал редких гостей своими внезапными флуктуациями, а на полу Сашиной комнаты поселился старый, но добротный армейский спальник столь потрепанного вида, что невольно хотелось нацепить на него медаль «за заслуги перед Отечеством». Спальник притащил Игорь, потому что с диваном он находился в состоянии холодной войны, подозревая несчастный предмет мебели то в одержимости демонами, то в межпланетном шпионаже, и периодически угрожая сжечь его в очистительном огне.
Когда-то Саша наивно полагал, что роман с мужчиной, имеющим собственную шикарную квартиру, предполагает романтические встречи на территории этой квартиры. Но его начальник совершенно иррациональным образом находил нечто романтическое в сплетеньи жарких тел на полу задрипанной студенческой обители, на расстеленном армейском спальнике. Саша как-то иронически предположил вслух, что причиной тому — привычка к «военно-полевым романам», в походной обстановке, по-простому, на земле, и с деланной заботой предложил посадить в углу елку в кадке — чтоб Рогозину было привычнее.
«Надо же, - обрадовался майор, - какая из тебя язвительная зараза со временем вырастет, круче меня! Прикидывая твой потенциал, завидую заранее».
Саша затруднялся определить их отношения — был ли это союз ученика с учителем, любовников, друзей? Игорь презирал всяческую романтику, да и Саша, в общем-то, не понимал, зачем в их отношениях могут понадобиться «бабские штучки» вроде ужинов при свечах или цветов. У них была своя романтика — тренировки в спортзале, занятия йогой и кучей других увлекательнейших техник, вроде китайского ци-гун, и бесконечные разговоры, содержание которых свело бы с ума неподготовленного слушателя, не знакомого со спецификой работы Тринадцатого Отдела.
Игорь вовсе не был с ним строг — хотя, кажется, временами честно пытался. Сурово сдвигал брови и толкал речи о необходимости беспрекословного подчинения учителю, грозил наказанием и все такое прочее. Саша, разумеется, тут же его провоцировал, и майор принимался гоняться за ним по квартире, угрожая немедленно поймать и отшлепать. Конечно, ему всегда удавалось поймать парня и скрутить, но после нескольких чувствительных шлепков по заднице его посещали более конструктивные идеи, что можно проделать с этой задницей, и дисциплинарное взыскание Саше приходилось принимать в несколько другой форме. Он начинал даже подозревать, что Игоря немало заводят эти их полушутливые игры, и, в очередной раз услышав дежурную угрозу порки, вытянул из рюкзака книгу с завлекательным названием «Сексуальные девиации» — да, и такое проходят на втором курсе психфака — и процитировал абзац про то, что ежели индивида одолевают садомазохистские фантазии, то надо их признать и внятно обсудить с партнером, а не искать им фальшивых оправданий в реальной жизни, ибо это приводит к деформации отношений. На что ему было сказано, что если он продолжит грубить старшим и «ругаться непонятными словами», то непременно получит по жопе тапком. «Безнадежный случай», - вздохнул будущий психолог и отметил что-то на полях книги красным карандашом.
Новый Год Саша впервые в жизни встречал не с семьей… то есть, не с родителями. Потому что сотрудники, кажется, вполне способны были стать ему новой семьей. Отмечали они в этот раз на базе «Ящеров» — Саша впервые увидел, где обитает их «отряд силового реагирования», но больше всего на базе его поразила невообразимых размеров голубая ель посреди комнаты, которую эти юмористы украсили гранатами и пулеметными лентами.
А на «каникулах» он довольно часто ночевал у Игоря, что было, в общем-то, редкостью. Саша понял, почему тот вольно или невольно стремился перенести их встречи куда-нибудь еще — дома его все время доставали какими-то срочными звонками, документами по факсу и прочим в том же духе. Номер мобильного, очевидно, был известен гораздо меньшему числу людей — туда звонили все же не так часто. Дома же… Особенно не нравились Саше ночные звонки, часа этак в три ночи. Потому что ночью мог позвонить, например, Руслан. Была у него такая привычка, как выяснилось. Они с Рогозиным подолгу обсуждали что-то малопонятное на повышенных тонах, а потом Игорь становился неразговорчивым и на попытки расспросов отвечал довольно грубо. Первый раз, столкнувшись с этим, Саша хотел было обидеться, ушел демонстративно на кухню и там закрылся. А потом подумал и заварил чаю, вернулся в комнату с кружками и уселся возле Игоря, молча прижавшись к его плечу.
«Вы понимаете, какая штука, — объяснял он потом Алисе. - Сцены ревности, обиды — это способ вызвать в человеке чувство вины и, таким образом, им манипулировать. Я не хочу манипулировать. Лучше я просто буду рядом. Вот этот Руслан его выводит из себя, а я, вместо того чтоб сцены закатывать, лучше поддержу его. И кого он тогда выберет?»
«Ты невероятная умница, ты это знаешь? — отвечала Алиса одобрительно. - Обычно люди такие вещи лет в сорок осознают, не раньше… а то и вовсе не понимают».
Как-то так получилось, что Алиса была в курсе их отношений. Пожалуй, только она и была — если еще кто-то о чем-то и догадывался, то молчал, как партизан. Что касается Алисы, молчать было просто не в ее характере, так что она однажды взяла и сообщила, мол, я вас вычислила, плохо шифруетесь, конспираторы хреновы! Саша сначала страшно смутился, а потом даже обрадовался — в конце концов, Алиса была большим экспертом по странностям Рогозина и порой могла дать весьма дельный совет.
Расправившись с последним экзаменом зимней сессии, Саша на радостях отправил шефу смску весьма фривольного содержания, суть которой сводилась к тому, что неплохо бы отметить сей факт и встретиться сегодня. Игорь примчался через час и первым делом возмущенно сообщил еще с порога, что нехорошо такие сообщения слать серьезным взрослым дядям в середине ответственных переговоров, потому что на переговорах ему мозги нужны, а кровь вся моментально в другие места устремляется. Закончилось все это весьма предсказуемым образом, а потом Игорь уткнулся в его плечо и уснул, сообщив предварительно, что ночь не спал и вообще страшно задолбался в последнее время. Саша тоже не выспался — кто же спит в последнюю ночь перед экзаменом? Так что в итоге они уснули в обнимку на том самом спальнике, на удивление мягком, как перина. А разбудил Сашу пару часов спустя звук, живо напомнивший ему предсмертные хрипы забиваемого борова. Открыв глаза, он сразу понял, откуда именно такая ассоциация — на пороге комнаты стояли его родители, и отец, раскрыв рот, как раз пытался что-то сказать, видимо, одновременно гневное и назидательное, однако выходило только бессмысленное хрипение и хрюканье.
— Ой, мам, пап, привет, — выдавил он и ткнул в бок Игоря, намекая, что неплохо было бы тому с него слезть.
Рогозин открыл глаза и мгновенно оценил обстановку. Судя по выражению его лица в первые секунды, ему как-то резко захотелось обратно в Чечню. Или, например, в Куалу-Лумпур, свергать фашистский режим в Малайзии. Или устанавливать, ежели такового на месте не обнаружится.
— Здравствуйте, — сказал он, одновременно поднимаясь, прикрываясь сдернутым с дивана покрывалом и натягивая на лицо приветливую улыбку.
— Это што такое? Ты… кто? — гневно возопил Сашин отец, наконец справившись с собственным речевым аппаратом.
— Я Игорь, приятно познакомиться, — сообщил майор все с той же обаятельной улыбкой. Бонд, Джеймс Бонд, ептыть… Саша тем временем стремительно впрыгивал в штаны, стараясь не смотреть на родителей. Игорь тоже потянулся было к штанам, но отец с неожиданным для своей внушительной комплекции проворством сгреб со стула висевший там костюм.
— Это мы сейчас еще р-разберемся! Я вот милицию вызову! — заявил он. Саша невольно хрюкнул от смеха, представив реакцию бедного инспектора Клюшко, ежели его сюда вызовут. И тут из пиджака Игоря вывалилось удостоверение, которое отец немедленно поднял и начал изучать. Физиономия его сначала покраснела еще сильнее, потом побледнела, потом пошла пятнами. Майор, наблюдавший за этими метаморфозами, удовлетворенно кивнул.
— Саша, — сказал он, — давай-ка дуй в магазин, надо стол накрывать. Как родителей встречаешь, ужас просто!
— А почему это вы моим сыном распоряжаетесь? — отец от обалдения даже перешел на «вы» и стал говорить заметно спокойнее.
— Например, потому, что я его начальник, — пожал плечами Игорь. — Вы позволите?
И протянул руку за штанами.
Когда Саша вернулся из магазина, мужчины заседали на кухне. Смска от Игоря «Водки возьми!!!» пришла очень вовремя, сам бы он не додумался. Тихо прошмыгнув на кухню, он быстро выпихнул на стол бутылки и кучу еды в надежде, что этим его вмешательство и ограничится.
— Вы совершенно правы, молодежь нынче бестолковая, — воодушевленно толкал речь Рогозин. — По сравнению с нашим-то поколением... да что там, вспомним хоть лет пятнадцать назад! Вот был у меня в отряде один паренек, двадцать лет всего. И направили нас в Чечню…
Саша тихо, на цыпочках, вышел и закрыл за собой дверь. Кажется, после этого разговора отец не то что орать перестанет — скажет «совет да любовь» и корову приведет в приданое. Он же в свое время мечтал об армии, да не взяли — не прошел медкомиссию. Так и бредил с тех пор всяческой военной атрибутикой, оружием и прочим… Игорь сей факт знал из рассказов Саши, и сейчас наверняка всю свою тактику строил на этом. Оставалось нейтрализовать менее сложный объект — маму. Та как раз поджидала сына в дверях, уже трагически заламывая руки и закатывая глаза.
— Ох, Санечка, ну как же так?
— Мама, — твердо ответил парень, — я его люблю.
— Ох, Санечка, да как же?
«Пожалуй, не захочешь ты в подробностях слушать, как именно…»
— Мама, я его люблю. Сердцу не прикажешь, ты сама всегда это говорила…
Пятнадцатиминутное повторение в разных вариациях расхожих штампов из любимых мамой бразильских сериалов возымело эффект — она, кажется, успокоилась. А вот Саша призадумался. Как легко, оказывается, произносить это — «люблю его». Хотя, ну а как еще объяснить родителям происходящее? Они из того поколения, что знает только категории «любит/не любит». В их времена не было замечательного сайта «вконтакте», где можно поставить статус «все сложно». Хотя, если определять их отношения с Игорем, тут нужен какой-то новый статус, вроде «пипец как сложно». А вот Игорь, интересно, из какого поколения тогда? Он, скорее, из той вневременной формации, для которой есть только «вступил в контакт с объектом». И все-таки… что это такое, каким словом назвать ту странную привязанность, в правильности которой он почему-то не испытывал ни малейших сомнений? Во всем сомневался — в моральных принципах и их необходимости, в оправданности убийства, чем бы оно ни оправдывалось — сомневался… о своей гипотетической ориентации — вообще не знал, что и думать. А вот в том, что быть с Игорем — правильно, не сомневался.
«А говорит еще, что не привораживал… врет ведь, гад такой, — с нежностью подумал Саша. - И ведь я даже разозлиться на него не могу за это».
Мама тем временем вспомнила об основной цели визита — поскольку сыночек не приехал на Новый Год за порцией приготовленных для него домашних консервов и солений, решено было привезти их ему самостоятельно. Заодно и посмотреть, как он тут живет… «Ну, вот и посмотрели», — не без ехидства подумал Саша. Из кухни периодически доносились звуки, напоминавшие стук рюмок о стол, так что за исход переговоров он был спокоен. Извлечение банок с соленьями из огромной сумки сопровождалось длинными рассказами о новостях их многочисленных родственников, так что процесс этот затянулся, и продолжался до тех пор, когда из кухни вывалились «переговорщики», изрядно раскрасневшиеся и явно довольные.
— Ну, что я скажу тебе… Игорь, — резюмировал отец. — Вот была б у меня дочка, я б за тебя ее выдал… вообще не раздумывая. Но… — тут мысль его явно зависла, ибо он только грозно посмотрел на Сашу, потрясая в воздухе пальцем.
— Но, — продолжил Рогозин, задушевно приобнимая его за плечи, — в жизни всякое бывает.
— Да! — закивал головой его собеседник. — Бывает! В общем, это, успехов тебе, и не хворай. А ты, ты… — он словно никак не мог подобрать нужных слов, все тыкая в сына пальцем. — А ты… учись хорошо!
— Я стараюсь, пап, — скромно ответил тот, прилагая все усилия, чтоб не улыбнуться.
— Как тебя пустят такого в автобус-то, — покачала головой мама.
— Если не пустят, звоните мне, я все устрою, — торжественно пообещал Игорь. На том и порешили.
Прощаясь, мама окинула Игоря долгим взглядом и, словно что-то решив для себя, протянула ему последнюю банку с вареньем.
— У Сашеньки весной авитаминоз, ему непременно нужно кушать фрукты, — сообщила она.
— Я обязательно прослежу, — заверил ее майор. Он так и стоял, прижимая эту банку к груди, точно самую почетную награду.
— Забавные у тебя предки, — прокомментировал он, когда Саша закрыл за родителями дверь.
— Пить обязательно было, да? — вздохнул Саша. Он не слишком любил это зрелище — пьяную рожу отца.
— Видишь ли, люди по сути своей легко управляемы, только нужно подобрать верные рычаги… — Игорь задумчиво посмотрел на Сашу, потом на варенье. — А мне вот приходит в голову, что волшебное варенье от авитаминоза можно, например, куда-нибудь кому-нибудь намазать, а потом слизывать, как думаешь?
— Игорь Семенович, вы пьяны, — хихикая, сообщил начальнику Саша. Он в большинстве случаев продолжал обращаться к нему на «вы» — так было проще, в том числе и с точки зрения конспирации.
— Ни в коем случае! — возмутился Рогозин. — Разве я тебе не рассказывал о технике «разгона сознания», что позволяет пить и не пьянеть? Непременно как-нибудь научу. Вот папа твой набрался, да. Хороший он мужик, простой и уверенный в себе, как трактор «Беларусь». На таких и держится земля славянская, без шуток! Вот завтра он проспится и схватится за голову, когда до него сегодняшняя ситуация дойдет во всех красках. Но сюда скандалить он больше не припрется — не захочет выглядеть треплом и решения свои менять. Так что не парься, все путем будет… Мама-то нормально?
— Мама-то переживет, — со вздохом сказал Саша, на всякий случай осторожно отбирая варенье у своего «духовного гуру». Если он прямо стоит и связно говорит, это еще не значит, что он сейчас адекватен, честное слово.
— Ну вот… а потом, когда я стану старым лысым импотентом, ты меня бросишь и заведешь себе нормальную девушку, — резюмировал майор, из чего Саша заключил, что алкоголь-таки добрался до его нервной системы. Более того, тот потащился за парнем на кухню, развивая мысль: — Построишь дом в поселке, рядом с папиным, корову заведете, гусей…
— И белочек, — продолжил Саша.
— Белочек? Зачем? Белочки сами придут, если так бухать…
Саша понятия не имел, что отвечать на такие выпады. Вроде и похоже на обычную манеру Игоря гнать почем зря, но… в каждой шутке, как говорится, есть доля шутки.
— Вы уж постарайтесь, пожалуйста, подольше не становиться старым лысым импотентом, — пробормотал он, убирая варенье в холодильник. — А то я очень не люблю за коровами ухаживать. Воняют они.
Судя по смеху за спиной, он нашел верный тон для ответа.