На пороге зимы

— Давай! Ходи средней пешкой и сразу выводи Лучника!

Ардерик только усмехнулся и двинул вперёд коня, перескочив через стройный ряд пешек.

Южное вино закончилось, в дело пошло местное ягодное, терпкое и хмельное. На столе появились сушёные яблоки, мочёные ягоды, какие-то плоды в меду. Оллард расписывал преимущества подъёмника для воды и грузов, Ардерик угрюмо цедил вино, Элеонора достала небольшую арфу и служанки по очереди перебирали струны. Верен проиграл три партии, отмахиваясь от подсказок Такко, четвёртую с его помощью свёл вничью, сел играть с самим Такко, проиграл снова, поднялся из-за стола и сразу же сел назад.

Комната покачивалась и плыла. Эль был как-то честнее: валил с ног сразу, вино же до последнего прикидывалось безобидным взваром. Хотелось выйти во двор остудить голову, но было неловко.

Откуда-то вынырнул Такко и потянул Верена за рукав в приоткрытую дверь гардеробной. Запнулся о порог, едва не рассадил висок об окованный железом угол сундука, попытался что-то сказать, но запутался в словах, махнул рукой и уселся на пол. На его лице было написано то же недоумение от обманчивой лёгкости вина, что испытывал Верен.

В гардеробной было свежо. Единственный светильник едва рассеивал полумрак. Верен опустился напротив Такко между сундуками и с наслаждением привалился к стене.

— Хватятся нас… — пробормотал он.

Такко мотнул головой, опустил голову на руки и вскоре засопел. Верен заставил себя держать глаза открытыми. Ещё не хватало заснуть в чужих покоях. Головокружение медленно отпускало.

В гостиной перебирали струны и не смолкал разговор.

— Я помню Таллардов в битве у Ведьминых отрогов! — говорил Оллард. — Тогда они не следовали своему девизу…

— Битва у Ведьминых отрогов была двести лет назад! — напомнил Ардерик.

Ответ Олларда потонул в девичьем смехе. Верен едва разобрал, что битву маркграф помнил, разумеется, по летописям, но это не стоящие внимания мелочи.

— У меня хранится одна старая рукопись, посвящённая этой битве, — голос Элеоноры звучал непривычно мягко. — Ардерик, не поможете принести?

Хлопнула дверь, прямо за спиной послышались шаги, стукнула об пол скамейка, которую явно подвинули к высоким книжным полкам, и Верен запоздало сообразил, что прислонился к двери, ведущей из гардеробной в спальню баронессы. Хмель как рукой сняло — подслушивать чужие разговоры совсем не годилось. Как назло, в гостиной воцарилась тишина, которую нарушал лишь лёгкий перебор арфовых струн. Верен уже примеривался разбудить Такко и выскользнуть из нечаянного тайника, но обомлел от жаркого шёпота, раздавшегося прямо за спиной:

— Приходи сегодня. Твой оруженосец не протрезвеет до утра, мои служанки тоже будут спать. Хочу, чтобы эту ночь ты провёл со мной.

— Не боишься за наследника? — хмуро ответил Ардерик.

— Не бойся. Ничего не случится. Рик, милый, я не могу отпустить тебя просто так. Считай эту ночь моим благословением, моим подарком тебе. На удачу.

Послышались короткий стук сдвинутой скамьи, позвякивание металла и придушённый полустон баронессы, как будто её сжали в объятиях. Вздох, ещё полустон, горячий, сбивчивый шёпот… Верен зажмурился до огненных пятен перед глазами. Казалось, воздух загустел и льнул к телу особенно настойчиво. Можно ли осуждать Рика, что поддался извечной мужской слабости?..

— Нет! — голос Ардерика хлестнул, разрушив морок. — Рассветные силы, я отдал тебе всё! Моё сердце, мою кровь, моё семя! Что ещё тебе нужно?

Баронесса заговорила совсем тихо: не то утешала, не то уговаривала. Казалось, прошла целая вечность, когда хлопнула дверь, и в гостиной снова потёк непринуждённый разговор о славной битве, а дальше — о прочности старого пергамента перед хрупкой бумагой, стойкости чернил и искусстве старых переписчиков… Там рассматривали книгу, и стоило бы взглянуть на военный трактат, но Верен сидел, обхватив руками колени, и не мог даже в мыслях назвать словами то, что связало Адерика с баронессой.

Всё ложилось одно к одному: прогулки по замковой стене, уединённые беседы, гнев барона, безразличие Ардерика к служанкам… А проклятая киноварь? Верен почти затолкал воспоминания о ней в дальний угол, но сейчас они выглянули и настойчиво нашёптывали: твой сотник обрюхатил чужую жену, чуть не отравил её мужа, а теперь рад выдать свой приплод за баронского наследника! Очень хотелось верить, что, говоря о крови, Ардерик имел в виду ту, что проливал в бою, но… Верен опустил голову и уткнулся в колени. Рассветные силы! Вот это они вляпались, вот это ввязались… Что же теперь делать?..

Видимо, он бессознательно застонал: Такко встрепенулся и поднял голову. Подскочил, зачем-то выдернул откуда-то медный таз:

— Совсем худо?

Верен оттолкнул его, мотнул головой. Отпил воды из протянутого Такко кувшина, краем сознания отметил, что, верно, здесь всё нарочно подготовили для тех, кого свалит непривычно хмельное питьё… Умылся над тазом, пригладил волосы мокрой рукой и поднялся, шатаясь.

Поделиться бы с другом, но разве можно выдать чужую тайну? Ещё сболтнёт маркграфу и тогда уже точно не расхлебаешь. Оттого Верен только хлопнул Такко по плечу и выдавил:

— Клятое вино… Перебрал-таки. Не трясись надо мной, уже отпустило. Идём. Не для того в гости пришли, чтобы по углам валяться.

Одна тьма знает, как теперь смотреть в глаза Ардерику и баронессе. Но сквозь смятение пробивалась спасительная мысль: будь Рик заодно с баронессой, не рвался бы так отчаянно на восток.

***

В спальню возвращались молча. Ардерик был мрачнее тучи. Верен и так, и этак прикидывал, стоит ли заводить разговор, но по всему выходило, что только испортит дело.

Затворив дверь, Ардерик повалился на шкуры, не раздеваясь. Верен разворошил в очаге угли, подкинул дров и принялся расстёгивать наплечники сперва на лежавшем навзничь Рике, потом на себе. Огонь пожирал поленья, когда раздался робкий стук.

— Не заперто! — рявкнул Ардерик, едва подняв голову. — Кого там принесла нелёгкая…

Верен встал толкнуть тяжёлую дверь и с удивлением увидел Бригитту. Она была без плаща и обнимала себя обеими руками за плечи поверх низкого выреза платья. Шагнула в проём, не поднимая глаз, и прижалась спиной к стене.

— Чего притащилась? — зыркнул Ардерик. Задержал взгляд на распущенных по плечам локонах, ложбинке груди, показавшейся из-под скрещённых рук, и расплылся в ухмылке. — О, да ты никак развлекать нас пришла!

Верен как в тумане видел, как Ардерик поднялся, пересёк спальню и сомкнул пальцы на девичьей руке. Бригитта ахнула, вывернулась, шарахнулась назад, впечаталась открытой спиной в Верена и снова прижалась к двери. Верен думал недолго — встал между ней и Ардериком, закрывая плечом.

— Ой, да не кривляйся ты, — Ардерик взглянул на Верена в упор. — Можно подумать, ни разу не брал девку на двоих со своим дружком-лучником. Ещё, поди, первым его пускал, чтобы после тебя не провалился! Природа в девках не зря столько дырок понаделала, всем хватит!

Он говорил правильно: глупо беречь ту, которую нарочно прислали греть постель. Рик ещё и делиться собирался, хотя утеха явно предназначалась ему. Будь здесь Грета, лукавая, вечно смеющаяся, Верен слова бы не сказал — вышел в коридор, пока не позвали бы назад. Но Бригитта сзади тряслась и всхлипывала, и нельзя было не заслонить её собой.

— Ишь как схватился, — ухмыльнулся Ардерик. — Думаешь, ей есть до тебя дело? — Его шатнуло, он почти повалился на Верена, но вовремя упёрся рукой в стену, обдавая запахом вина и лука. — Думал, это так просто — получить женщину, что тебе приглянулась? Да она вынет из тебя сердце, выпьет кровь по каплям, иссушит и выбросит! Будет обходить тебя, как пустое место! Будет делить постель с другим, на твоих глазах ходить с ним под руку! А ты не смей ни коснуться её, ни взглянуть! — Он подавил конец фразы, поперхнулся, закусил рукав. Отдышался и выплюнул: — Эх ты, Верен. В верности мне клялся, а девкой поделиться не хочешь.