На пороге зимы

— Лекарь сказал, в холоде зараза не распространяется, — говорил Ардерик. — Хорошо, если так. Не хватало только рыть могилы в этом камне.

Верен привычно шагал за плечом Ардерика, стараясь не хромать. Колено и плечо стягивали тугие повязки, голова кружилась, а ноги порой выписывали кренделя, но оставить сотника он не согласился. По левую руку шёл Такко, и от этого на сердце было тепло, несмотря на творившуюся вокруг разруху.

— А камнеедам хорошо досталось, — заметил Верен, глядя на высовывавшиеся из-под мешковины рукава с выпуклым узором. Рядом были свалены шкуры с волчьими мордами и выбеленные почти в цвет снега холстины — верно, они и скрыли наступающих от глаз стражников.

— Нашим досталось больше, — отрезал Ардерик. — Повезло, что наши парни свалились, как загнанные лошади, едва мы отбили вторую атаку, и, пока шло самое месиво, отдыхали у лекаря. Но сегодня им может так не повезти. Да куда провалилась баронесса, драконовы кишки? Я готов поверить, что её трусливый боров забился под перину, но Элеонора-то где?

Они поднялись на стену, но обоих Эслингов не было и там. Оглядели пустошь — в лагере северян было тихо. Лучники на стене не дремали, и надзора над ними не требовалось. Они прошли замок насквозь, заглянули в кухню, оружейную и даже в кузницу, где спешно ковали наконечники для стрел, и снова вышли на улицу.

С южной стороны двор изменился меньше всего. Разве что из оружейной вынесли сундуки с мечами и теперь они стояли пустые и присыпанные снегом. Из мирной в целом картины выбивался только толстый канат из разорванных и свитых простыней, не доставший до земли на полтора роста. Окно в покоях баронессы было распахнуто настежь. На подоконнике, свесив ноги, сидела Грета, нерешительно глядя на болтавшийся над землёй конец, за ее спиной мелькало встревоженное лицо Бригитты.

На то, чтобы объяснить, что барон неверно истолковал преданность супруги, понадобились считанные мгновения. Девушки коротко и исчерпывающе описали ужасы суточного заточения и как они испугались, услышав звуки битвы. Затем Бригитта, ловко подобрав юбки, спрыгнула в комнату, а в окне показалась Элеонора. Ее лицо было бледным, под глазами залегли тени, и когда она коротко расспрашивала Ардерика о потерях, голос едва заметно дрожал.

Ардерик смотрел на неё с непередаваемым выражением лица. Затем смерил взглядом расстояние от конца каната до земли и обернулся на сундуки, прикидывая их высоту.

— Стой! — Верену пришлось схватить сотника за плечо, чтобы тот обратил на него внимание. — Ты же не полезешь в окно баронессы средь бела дня, да ещё с одной рукой? Да послушай! Девки вили веревку для себя, тебя не выдержит!

Этот довод подействовал. Тем временем баронессу в окне снова сменила Грета, объяснившая, что покои заперты и заколочены снаружи.

— Я видел у дровника топор, — проговорил Ардерик. Его нарочито спокойный голос не предвещал ничего хорошего. — Но надо все же забраться и глянуть на дверь с этой стороны. Кто из нас самый лёгкий?..

Такко, подсаженный Вереном, ловко карабкался по верёвке, даже не оставив внизу колчан с налучем. Он уже перекинул руку на подоконник для последнего рывка, когда сзади послышалось негромкое покашливание.

Барон Эслинг стоял шагах в десяти от Ардерика. На его лице оставили следы бессонница и тревога, губы были плотно сжаты, а брови нахмурены. Ардерик заговорил первым:

— Смотрите, кто пришёл! Как вам спалось, барон? Мы тут немного пошумели.

— Неужели вы и одной ночи не можете прожить без общества моей супруги? — бросил Эслинг.

— Отчего же? Учитывая нездоровье госпожи Элеоноры, пришлось смириться с её временным отсутствием, — в тон ему отозвался Ардерик. Рука его лежала на рукояти меча, голова была гордо вскинута, а дерзкий тон не обещал мирной беседы.

— И всё же лезть среди дня в окно… Постыдились бы, почтенный сотник. — Эслинг цедил слова, будто на камень падали тяжёлые капли. — Объяснили бы своим людям правила приличия, что ли.

— Молодость не знает запретов, — пожал плечами Ардерик. — Тот, кто сражался всю ночь, не жалея жизни, заслужил награду, не так ли? Открою тайну: девки заглядываются на всех парней в броне, но раскрывают объятия лишь тем, кто носит её не для красоты.

— Дипломатия не ваш конёк, — поморщился барон. — Что ж, об этом мы ещё успеем поговорить. Сейчас же мне нужна ваша помощь.

— Что, снова? — Ардерик даже не пытался скрыть издёвку. — Вообще-то мы с парнями собирались завалиться поспать, благо есть кому сменить нас на стене, — он отвесил лёгкий поклон в сторону барона.

— Прошу с четверть часа вашего времени, — плотно сжатые губы Эслинга тронула улыбка. — Дело весьма деликатного свойства. Вы нужны мне как лицо, по законам военного времени облечённое судебной властью. Отойдём.

— Так кого вы собрались судить, барон? — спросил Ардерик, когда они остановились в стороне от окон Элеоноры.

— Дело деликатное, — повторил Эслинг. — Я бы не решился огласить свои подозрения, если бы не получил самые очевидные доказательства предательства. Однако с недавнего времени я уверен, что мой брат имеет в замке доверенное лицо. На словах это лицо провозглашает верность Империи, однако на деле ждёт подходящего времени, чтобы открыть Шейну ворота. И нет, это не я, — добавил он, поймав насмешливый взгляд Ардерика. — Что бы вы ни думали.

— Ну и? — нетерпеливо спросил Ардерик. На его лице по-прежнему были написаны презрение и насмешка, но Верен видел, что он напряжён, как арбалетная пружина.

— Вероятно, этот человек вступил в сговор с моим братом несколько лет назад, — продолжал Эслинг. — Я догадываюсь о характере их отношений, однако не могу открыть подробности из соображений благопристойности. Вероятно, перед отъездом Шейн оставил ему некую вещь, на протяжении веков служившую нашим предкам для позорных и мучительных казней. Редкий в наших краях яд, которым владели только знатные и влиятельные люди. Случайно найти или купить его невозможно.

— Какая длинная прелюдия. И кто же предатель?

Вместо ответа Эслинг пошарил в кошеле и достал обугленный камень.

— Может, между ними случилась размолвка, а может, у моего брата были причины не раскрывать все свойства яда. Так или иначе, на днях меня попытались отравить, не зная, что средство не предназначено для тайного применения. А поскольку виновный в этом преступлении выше меня по рождению, я не могу вынести приговор и нуждаюсь в вашем участии.

В глазах у Верена на миг снова потемнело. В замке выше барона по рождению была только Элеонора. Камень же даже под слоем пепла обнаруживал знакомые кровавые разводы, и вчерашние расспросы Ардерика приобретали чудовищный смысл.

— Вы что, полагаете, что я поверю хоть слову? — процедил меж тем Ардерик. — Подлая ложь, от начала до конца.

— Дать ей камни мог только Шейн, — твёрдо повторил Эслинг. — Он собирал их несколько лет по кладовым и развалинам и хранил в ларце с вырезанными на крышке драконами. У нас эти камни зовут драконовой кровью и…

— Чушь, — выплюнул Ардерик. — В Империи эти камни знает каждый. Даже мой оруженосец. Верен! Это же киноварь, которой у нас красят всё, что ни попадя?

Верен кивнул и на всякий случай сделал ещё полшага вперёд, приблизившись к сотнику почти вплотную. Он видел, что рука Ардерика всё ещё сжимает рукоять меча и чуть заметно вздрагивает. В этом могла быть виновата усталость, однако Верен слишком хорошо знал сотника, чтобы не понять, что в нём кипит нешуточный, еле сдерживаемый гнев.

— Жаль это слышать, — Эслинг поджал губы. — Вы молоды, наивны и верите в чистоту чувств женщины, чьё нутро прогнило насквозь. Верите в невиновность изменницы, носящей яд на своём родовом гербе. В своё время я попался на тот же крючок и слышал те же ласковые слова, что и вы. С той только разницей, что я якобы спасал её от порочного столичного общества, а вы, надо полагать, от диких северян.