На пороге зимы

Шейн поднялся на помост сам. Голова гордо поднята, взгляд дерзкий, с вызовом. Оглядел беснующуюся толпу и ехидно улыбнулся. По знаку Олларда Ардерик перерезал верёвку на его руках, и сзади немедленно щёлкнули взведённые арбалеты. Пожелай рыжий дурень выкинуть что-то напоследок — не успеет.

Пока Оллард зачитывал приговор, Шейн отвёл взгляд и устремил его на север, где высился родительский курган и где-то за горами пустовала Бор-Линге. Вот же нахал! Но держится хорошо, этого не отнять.

— Слово обвиняемому, — объявил Оллард, сворачивая пергамент.

Шейн шагнул к краю помоста. Первые ряды притихли, но по задним прокатился гул: переспрашивали, сказал пленник что-то или ещё нет. Трижды Шейн открывал рот и трижды его слова тонули в шуме.

— Я всё сказал! — выкрикнул наконец Шейн. Он говорил резко, отрывисто, чтобы его слышали все. — На том пиру! Неженки, трусы, бабы — вот каковы хозяева Севера! Владейте и подавитесь!

Внизу снова поднялся гам — слова передавали назад. Шейн махнул рукой и повернулся к Элеоноре.

— Сделай из моего черепа чернильницу, цветочек, — ласково сказал он. — Пригодится, когда будешь жаловаться родне на наш скудный край.

— Этот край расцветёт без тебя. — Элеонора обольстительно улыбнулась. — Я сделаю не чернильницу, а ночную вазу. И не дам тебе покоя даже после смерти.

— О, я буду с тобой всю ночь! Хотя знаешь, не хватит тебе моей черепушки. Слишком отожралась у моего братца. Валишь, как лошадь.

Элеонора улыбнулась ещё шире и приосанилась, положив руку на живот. Кажется, Ардерик не видел её такой счастливой с зимы. Да нет, никогда не видел!

— Шейн Эслинг, — сухо проговорил Оллард, — закон милостив и даёт вам последний шанс. Присягните Империи и будете помилованы.

Шейн отвечать не стал: плюнул точно под ноги маркрафу. Не успел бы тот отступить, пожалуй, замарал бы сапоги. Оллард брезгливо пожал плечами и кивнул барону.

Дарвел подтолкнул барона вперёд. Шейн преклонил колено, по-прежнему глядя на горы. Эслинг поднял меч. Взмах — и клинок замер в вершке от шеи.

Что-то зашипело. Ардерик быстро поднял взгляд и натолкнулся на Элеонору. Она смотрела на Шейна, не отрываясь, бледная, как полотно. Улыбка сошла с лица, выдох с шипением вырывался меж сжатых зубов.

Эслинг снова замахнулся, но вместо того, чтобы опустить меч, дико огляделся, будто не понимал, где находится.

— Не ссы, брат, — выплюнул Шейн. По виску стекала капля, сжатые на колене пальцы чуть заметно вздрагивали. Легко представить, как невыносимо медленно тянулись мгновения, как тело сжималось в ожидании смертельного замаха, как отчаянно тяжело было сохранять достоинство.

Никто не заслужил такой муки. Ардерик переглянулся с Оллардом, шагнул вперёд и довершил дело одним замахом.

Кровь мгновенно залила помост, протекала через щели, капала с края. Ардерик шагнул в алое пятно, поднял голову за рыжие вихры и с поклоном протянул Элеоноре.

— Правосудие свершилось, — прошептала Элеонора побелевшими губами. К ней бросились служанки, поднесли к губам чашку…

Глухо, как сквозь воду, прозвенел отброшенный Эслингом меч, простучали его шаги — он бежал с помоста, и никто его не остановил.

— Я ждал, он хоть меня попытается убить, — разочарованно протянул Оллард, и Ардерик только сейчас заметил в вырезе дублета кольчугу. — Ни на что не годен!

***

— Воды!

— Госпоже дурно!

— Да уберите вы эту голову! Вздумал тоже, совать женщине в тягости этакие мерзости!

— Мне лучше. Прекратите галдеть! И воду уберите. Я не хочу пить.

Баронесса оправилась от обморока почти мгновенно, и Верен сразу потерял к ней интерес. Глупо было думать, что женщина, видевшая столько смертей за зиму, будет ошеломлена казнью.

Ардерик поймал благодарный кивок баронессы, повернулся к толпе и высоко поднял мёртвую голову. Рёв поднялся такой, что над лесом испуганно взмыли птицы. Следом в толпу швырнули клетку, и за криками почти не было слышно треска — прутья разломали в щепки, растащили на память.

Верен опустил арбалет и отёр лоб. До последнего ждал, что либо барон что-нибудь выкинет, либо Шейн. Теперь всё было позади, и радость за Ардерика затапливала с головой. Сотник против обыкновения молчал: толпу было не перекричать, да и не нужно было ничего говорить.

Вот какова победа — в бою её не видно. Должно пройти время, когда мёртвые будут оплаканы, а раны залечены — вот тогда приходит осознание и настоящее упоение совершённым. Правильно они не добили Шейна на острове. Теперь пожинали чистую победу, не подпорченную болью и скорбью. Вызревшую, полную.

— Голубь! — вдруг вскрикнул Такко, указывая вверх. Из стаи всполошенных птиц вырвалась крылатая тень и юркнула в разорённую голубятню — впервые после зимы.

Ардерик опустил мёртвую голову и проводил птицу взглядом, в котором мешалось предвкушение и торжество.

— Вот и вести из столицы, — негромко сказала баронесса.

Баронесса с графом удалились в замок. Верен с Ардериком остались — нужно было присмотреть за порядком. Люди, как безумные, рвались к помосту, чтобы коснуться окровавленных досок — одна тьма знала, зачем, будто мало было пролито крови этой зимой. Здесь же крутился бард, что пел о подвигах баронессы на Солнцестояние, и вскоре люди уже напевали незамысловатую балладу, пересказавшую недавние события на свой лад:

Долины Эслинге весной

Объяты цветом и войной.

И вот баронов старший сын

На праздник брата пригласил.

У Тенрика шёл пир горой,

Вино и эль текли рекой,

И смех весёлый стены тряс,

А Шейн спешил на смертный час.

Вот тень на Эслинге легла

Братоубийственного зла,

И предан братом смелый Шейн,

Кругом он видит сталь мечей.

И зелень Эслинге ковром

Укрыла вдаль до серых волн.

Но есть один угрюмый холм

Там Шейн-герой спит вечным сном

И тянулся неторопливый припев:

Шейн, Шейн, Шейн удал,

Прям, как дуб

Чист, как сталь.

Не преклонил своих колен

Перед короной гордый Шейн.

Комментарий к 8. Погасшее пламя

За стихотворение сердечно благодарю Таню Гусарову https://ficbook.net/authors/2564255. Основа — ирландская баллада о Шейне О’Ниле, также известном как Шейн Гордый, с которого во многом и был списан персонаж.

Праздник Первых плодов примерно соответствует 1 августа.

Северный борец — аконит, любимый яд всех времён и народов.

========== 9. Север и Юг ==========

Императорский канцлер Кенельм Ривелен почтит Эслинге своим присутствием на Праздник Урожая — принесённая голубем весть мгновенно облетела округу. Узкая полоска пергамента вместила немного: канцлера сопровождают пять сотен воинов, из них двести конников, сверх того полторы сотни слуг… Ни слова о том, с чем они прибудут. С миром или?..

Полтора месяца миновали, как неделя. На пустоши выросли новые дома, сараи, конюшни. Подъёмник качал воду день и ночь, в покоях старого барона мыли, скребли и чистили — где ещё разместить господина канцлера, как не там? Слава богам, Тенрик уехал встречать гостей и не бросал тоскливые взгляды на отцовские комнаты.

Вся округа судачила, что по Северному тракту идёт огромное войско, а за ним — обозы без счёта. Скоро в Эслинге будет в достатке зерна, зелени, а ещё работников. И золота, которое Элеонора так настойчиво просила в письме у отца, благо доход с её родовых земель принадлежал только ей.

Наконец прибыли и гонцы. Элеонора обошла все комнаты второго яруса и отправила служанок осматривать остальные. Лекарь запретил ей ходить по лестницам, да она и сама боялась. Стоит оступиться и… даже представить страшно! Хорошо, что Грета справлялась с делами не хуже самой Элеоноры. И явно ждала столичных гостей с не меньшим нетерпением.