Страница 28 из 35
Правильный выбор II - 27
Ренсинк Татьяна
(по пути в Петровский завод, юрты, Н. А. Бестужев)
***
Строительство Петровской тюрьмы еще не было закончено в 1830 году, однако Лепарскому был дан приказ перевезти всех заключенных из Читы в Петровский завод до осени. Тюрьма при Петровском железоделательном заводе находилась в 630 верстах от Читы. И уже заранее заключенным сообщили, что Петровский завод — место невыгодное, что каземат расположен на болоте и дурно построен из-за воровства инженеров. Кроме того, стало известно, что каждому дадут отдельную комнату, и что те жены, которые прибыли, будут жить в отдельных домах, специально для них построенных, а им самим будет дозволено посещать мужей в их камерах.
Время для перевода в Петровскую тюрьму выпало тоже неблагоприятное. Дело шло к осени: начинались проливные дожди. Речка Чита разлилась так, что нигде нельзя было найти брод. И этот неудобный переход было рассчитано произвести по военному маршруту, который продлится полтора месяца.
Назначено было отправляться двумя отрядами. Началась суматоха и нервозность в связи со сборами. Посылали уже наперед обозы вещей. Жены осужденных быстро продали свои дома в Чите и поехали с ними вместе. И только Александра Муравьева отправилась первой, чтобы заранее приготовить все необходимое к приезду остальных.
Однако, комендант, заметивший рвение остальных дам следовать рядом и при первой же возможности приблизиться к мужу, приказал следовать им вперед.
В день, когда начался путь в Петровскую тюрьму, шел снова проливной дождь, но никто не сел в повозку, и все шли рядом по вязкой грязи, кроме тех, кто был болен или с военными ранами. Таким было разрешено проводить весь путь в повозках.
Жители Читы провожали осужденных с искренними слезами, благословляли в путь и были благодарны, что пребывание столь благородных людей доставило им множество денег и выгод: улучшенный дом коменданта да оставленные женами декабристов дома, которые были к тому времени уже очень хорошо перестроены.
Оставляя Читу, жителям подарили и все выращенные плоды огорода, и всю деревянную посуду, которой обзавелись за годы проживания там.
7 августа вышла первая партия осужденных, а 9 августа - и вторая. При каждой партии был выбран староста из своих. И эти старосты, также, под конвоем часовых, с кашеварами, провизией и котлами приходили на место ночлега первыми, чтобы приготовить пищу.
До Верхнеудинска дорога была почтовая.
На всем пути, где обитали лишь буряты, не было никаких селений, и потому на места, где назначались ночлежки и дневки, устанавливали в один ряд юрты, а кругом располагали караулы и пикеты.
Кухню ставили на открытом воздухе, которую во время дождей укрывали навесом из жердей да ветвей...
И отряды начали свой поход... Взвод солдат позади и впереди, да по бокам цепь солдат и конных казаков. Впереди одной партии на белом коне ехал сам комендант Лепарский, а впереди другой партии — его племянник — плац-майор.
Но весь путь показался скорее приятным, чем утомительным путешествием. Все, наконец-то, могли дышать свежим воздухом. И даже то, во что был одет каждый из них: разнообразное смешение всяких видов одежд, которые то сами сшили, то получили от жен в путь, вызвало комическое восхищение.
Один из них даже заметил:
-Если мы встретим какого-нибудь европейца, выехавшего только из столицы, то он непременно подумает, что тут есть большое заведение для сумасшедших, и их вывели гулять...
И шли они весело, размещаясь на ночлег то в юртах на бурятских степях, то в домах деревень, через которые лежал их путь.
Старостой в отряде, с которым шел Алексей, был назначен Андрей Розен. Он еще в Чите был старостой по делам кухни. Стол там тоже был общим, и им самим приходилось всем заведовать. И тут, в походе, Андрей выходил с конвоем и котлами первее отряда. Но и в запасе у некоторых имелись или кусок телятины, или жареной курицы, а то и рюмка водки, которые предлагали и остальным, хотя алкоголь иметь осужденным строго запрещалось.
В первую ночь погода всех так утомила и измучила, что все думали только о спокойствии, забыв полюбоваться природой, на которую могли, наконец-то, взглянуть не из-за решеток тюрьмы.
Юрты, которые расставлены были для ночлега, были хорошо устроены, не пропускали ветра. Посреди юрт разводили огонь, а дым выходил через отверстие сверху, которое изнутри закрывали войлочной задержкой. Но в дождливые ночи юрты промокали, доставляя беспокойства, и мало кто проспал в них, чтобы не промокнуть...
-Красиво ж как, а, Алексей? - хихикнул рядом с Алексеем Андрей Розен, в один из успокоившихся от дождей день и протянул ему трубку табака.
Покуривая табак, как бурята вокруг, да некоторые товарищи, они любовались, наконец-то, раскрытым одиноким пейзажем бурятской степи.
-У нас там еще тепло, - вздрогнул Алексей.
-Да ну, - махнул рукою Андрей. - А здесь чистый осенний воздух, теплый еще днем. Пусть ночами уже доходит и до восьми градусов, но наше здоровье лишь укрепится!
-Это Вольф напутствует? - хихикнул Алексей. - А вообще ты прав, - огляделся он взглядом вокруг. - И да, здесь необычно красивая местность...
И как бы ни казалось, что день тянется долго, вечер наступал скоро, и раскинулся их лагерь, который был бы достоин кисти художника.
Так, Николай Бестужев тоже не прошел мимо, изображая виды их лагерей, или деревень, где останавливались, а рисунки свои раздаривал.
На дневках, когда можно было остановиться да отдохнуть, усталость и сон брали свое. Однако, некоторые все же брали в руки и полученные по пути газеты, и свои книги, либо садились играть в шахматы, а то и просто беседовать с местными жителями — бурятами...
-Черт возьми, - сел Алексей рядом с Николаем и улыбнулся на встречную улыбку. - Не могу уже, Андрей выскакивает из юрты каждый раз, когда слышит повозку какую. Заждался жены!
-Скоро, скоро, - улыбнулся тот и протянул ему какие-то свои записи. - Любопытные сказки у этих бурят! Почитай на досуге, отвлечешься от Андре.
-Сказки?! А я то думал, что ты так много времени с ними проводишь, записываешь что-то! - удивился Алексей, приняв записи. - Интересные?
-Да, ты знаешь, там много оригинального китайского остроумия, - кивнул Николай. - Добрый народ, буряты. Некоторые хорошо говорят по-русски, с другими я кое-как объясняюсь помощью составленного мною словаря. Это их удивляет, - улыбнулся он.
-Да, их удивляет и наш Мишель Лунин, - в добродушии хихикнул Алексей. - Он из-за ран военных едет в закрытой повозке и практически не показывается. Я все надеюсь вызвать его хотя бы на игру в шахматы.
-А, вот почему они все толпятся вокруг его повозки. Ждут увидеть, - закивал Николай.
-Думают, что это главнейший преступник, - сел к ним рядом и подошедший Андрей. - Будет что вспомнить и посмеяться потом!
И на следующий день путь вновь продолжался. Вновь то холод и дожди, а то и жара...
-Алексей, - позвал из своей закрытой кибитки Лунин, дождавшись, когда тот проходил мимо.
-Неужели, - отозвался Алексей в добродушной улыбке. - Партию в шахматы сегодня играем?
-Да, да, - рукою подозвал тот его, и Алексей запрыгнул к нему в остановившуюся повозку.
Заметив тут же столпившихся вокруг бурят, Лунин спросил:
-Что им надо?!
-Желают видеть Вас и знать, за что сослан! - выступил вперед один из них, который хорошо говорил по-русски, и собрался переводить остальным бурятам разговор.
-Знаете ли вы вашего Тайшу? - спросил тогда Лунин.
-Знаем, - закивали те, словив перевод его вопроса.
Тайша — главный начальник бурят, и потому Лунин решил использовать их названия, чтобы более понятно объяснить свое положение.
-А знаете ли вы Тайшу, который над вашим Тайшою, и может посадить его в мою повозку или сделать ему угей (конец)? - тогда спросил Лунин.
-Знаем.
-Ну, так знайте, что я хотел сделать угей его власти, вот за что я сослан.
-О! - раздалось среди бурят, и они с поклонами попятились назад от него...
Некоторые из бурят были христианской веры, жили оседло, в избах и занимались земледелием. Остальные — поклонялись идолам. У них были свои жрецы да шаманы.
Неприятно было видеть то, что бурята не знали белья, носили шубы на голом теле, а обувь была у них из козьих шкур. Волосы на головах были выбриты, оставив лишь одну заплетенную косу. Глаза небольшие, узкие, а цвет лица бледно-желтый. И между собой они называли себя «менду»...
Оставшись наконец-то без внимания бурят, Лунин вновь обратился к Алексею.
-Разговор есть... Слушай... Скоро выпустят на поселение Дружинина, верно? - зашептал он.
-Верно, - став серьезнее, прислушался Алексей.
-Мы приготовили ящик с табаком, который он передаст в Иркутске. Проследил бы ты, чтобы ящик не особенно досматривали... Понимаешь? - попросил Лунин, оглядывая глазами вокруг, но никто не обращал на них внимания.
-Что там? - насторожился Алексей.
-Некоторые письма, пара портретов, - махнул рукой тот. - Но такие письма не выпустят, если найдут... В ящике будет двойное дно. Кстати, Дружинин не знает об этом... Это наша интрижка...
-Хорошо, прослежу, чтобы ящик попал в руки Дружинина без проблем, но если кто что заметит, я не ручаюсь, - предупредил Алексей, и этого ответа Лунину было достаточно.
Он успокоился и снова исчезнул внутри своей повозки...
22 августа остановка была в селе Укир. День был прохладным.
Не доходя до села, прошли небольшой березовый лес. Когда вышли из него, показалось небольшое Укирское озеро и село с каменной, но бедной церковью. В ту дневку удалось и покупаться, и хорошо отдохнуть за беседами друг с другом с чаем да обедом. Вновь увлекались то чтением книг, то газет, а то и игрою в шахматы. Снова выходили гулять вокруг да любоваться местом, которое Николай Бестужев тоже зарисовал.
Там же проводили на поселение и закончившего отбывать наказание одного из осужденных. Это был Хрисанф Дружинин. Ему дали ящик с табаком, чтобы в Иркутске передал одной княжне, а она должна была доставить спрятанные там письма по назначению, как помнил Алексей и уверил всех, что ящик уже просмотрен им лично.
Когда же перешли очередную деревню, Погромскую, день был снова ясный. Идти было даже жарко, но после обеда загремел гром и посыпался ненадолго град, который возобновился ночью и не давал многим спать. Следующие дни проходили еще деревни, где встречались дома и на русскую стать.
Таким образом, осужденные шли по живописным тропам и приближались к Петровскому заводу. Многие во время похода даже отходили на некоторое расстояние в стороны, чтобы заниматься излюбленными ботаническими исследованиями флоры или сбором коллекции насекомых.
В день все проходили по 20, а то и 30 верст, и каждые два дня пути устраивалась дневка на отдых, где все могли насладиться свободным ветром и беседами друг с другом да встречающимися жителями...
В ночь на встречу я к тебе собрался.
Это было ведь во сне, не наяву.
Голос твой на слух мне вдруг раздался.
Ты ждешь меня, и значит я приду.
Паруса под ветром злобы сильным
Понесли корабль мой вновь прочь.
Гром небес залился светом дивным.
Разрушил шторм мой крепкий сон.
Не увидать тебе моей здесь смерти,
И не стоит она передо мной.
Да злые сети расставляют черти.
Но я гоню их прочь своей грозой.
Да разожгу же свечи я на веру.
И помолюсь и в сердце снова я.
Пробью и эту мерзкую здесь стену.
Но верю, что увижу вновь тебя.
И закричат нам с неба злые птицы,
Да пролетят они над головой.
Но выйду я из стен всех в мире тюрем,
Где запирает жизнь порой.