Страница 12 из 35
Правильный выбор II - 11
Ренсинк Татьяна
(Андрей фон Розен)
***
Туман медленно развеивался, пропуская все больше света, которого было не так много, но все же Алексей открыл глаза. Пробежавшийся его взгляд быстро дал осознать, что он еще жив, что лежит в какой-то постели, что вокруг незнакомая комната, похожая на камеру, но в ней были полки то с книгами, то с флаконами, чем-то наполненными. Стояли еще какие-то банки и висела неясная картина на стене.
И тут кто-то вбежал, видимо совсем недолго отсутствующий, поскольку бурчал себе под нос:
-Жди немного... Я совсем быстро... Я был быстро, - склонился этот человек над ним, но глаза Алексея снова заполнялись туманом, и началось ужасное покалывание сбоку головы, которая, как он уже почувствовал, была перевязана.
-Так, голубчик, - продолжал тихо говорить пока непонятно кто, но его ровный мужской голос успокаивал. - Не делай резких движений... Покой и только покой. -Никаких волнений!... Эти недоумки умудрились тебя сюда притащить, а не меня к месту вызвать...
Алексей понял - это некий доктор. Тот принялся тут же осматривать его глаза, прощупывать пульс, слушать дыхание, на что Алексей открыл немного рот и произнес возвращающимся голосом:
-Я жив...
-Да, жив, - ответил облегченно этот доктор и сел на стул рядом. - Не двигайся... Просто отдыхай теперь...
Голос его показался Алексею знакомым, и он все вспомнил, и то, кто это.
Это был один из них, осужденных за восстание, - Фердинанд Богданович Вольф. Алексей помнил его еще с периода Отечественной войны 1812 года, когда Вольф добровольно работал в военном госпитале. И теперь, последовавший по тому же пути, что и остальные заключенные товарищи, доктор Вольф остался верен своему делу, которым ему позволил заниматься и комендант Лепарский.
Совсем недавно Вольф помог тому вылечиться, за что Лепарский решил дать ему отдельную камеру, где бы тот смог заниматься врачеванием. И Вольф стал лечить и самих товарищей, и их прибывших жен, чье здоровье стало ухудшаться от всех условий и переживаний. Он даже провел оспопрививание.
Благодарный судьбе за то, что он мог заниматься врачеванием, Вольф, как и остальные, безмерно был благодарен и Александрине Григорьевне, жене одного из осужденных - Никиты Муравьева. Она, помимо всего прочего, помогала и устроить больницу, закупать лекарства и все необходимое.
Но, даже когда кандалы еще и не были сняты, Вольфу стали разрешать выходить для оказания помощи и за пределы тюрьмы - в любое время в сопровождении конвоя. И ни заключение, ни скованность цепями не мешали ему то ходить в дома больных жен товарищей, то даже помогать лечить и местных жителей.
Относясь очень ответственно к своему делу, Вольф практически не отходил от своих пациентов, уделяя им все свое внимание и максимально помощи, как то делал и когда к нему, в лазаретный дом, принесли раненого Алексея...
-Как он? - послышался еще знакомый голос, заглянувшего в больничную камеру к Вольфу.
-Опять вы? - улыбнулся Вольф вошедшим двум товарищам, которые не замедлили рассесться у кровати, где все еще приходил в себя Алексей.
-Я жив, - повторил Алексей и будто в обиде усмехнулся.
-И Слава Богу, - закивал ему сидевший рядом Андрей Розен.
-Ну ты нас напугал всех, - возмутился в добродушной улыбке и другой. - Все или плохо спят, или не могут, за что тебя благодарят! Торсон за всех переживает хуже тебя, не дави мне на него! - пригрозил в шутку он.
-Николя, передай Торсону мои извинения. Он же знает, что это такое... Поймет, - ответил легкой улыбкой Алексей, узнав в нем своего «морского учителя» - Николая Александровича Бестужева - у которого теперь, в стенах заключения, выучился и сапожному делу.
Торсон же — Константин Петрович — был близким другом Николая Бестужева. За 9 лет учебы вместе в кадетском корпусе они сдружились на всю жизнь. Торсон был таким же страстным мореплавателем, таким же изобретательным и начитанным человеком, который и в стенах каторги не бросил свои стремления и занятия, как бы ни страдал душою и ни был чувствительным ко всему, что происходило вокруг. Он так же делился всем, что знал, что собирался изобрести, на лекциях, которые тоже давал осужденным товарищам...
-Решил повторить за Сашкой Булатовым? - неодобрительно высказался Алексею после недолгого молчания Николай.
-Был бы пистолет при себе, удалось бы, как у Ипполита или Анастасия, - огрызнулся вдруг тот.
-Ну-ну, - замахал Андрей. - Ты давай это прекращай! Мало ли что там бывает!
-Подумаешь, перевели жить от нас подальше, - улыбнулся Николай, продолжая смотреть добротою на Алексея, у которого явно имелось иное мнение.
-Простор тебе дали, отдых, а ты недоволен? - подмигнул Николай, стараясь Алексея вдохновить к жизни. - В нашей камере, вон, затискалось аж восемь человек!
-Восемь? - переспросил Андрей.
-Ну да, я с братом, - стал тот считать ему. - Юшневский, Трубецкой, Якубович, двое Борисовых и Давыдов! Чего хуже еще... споры, прения, шум постоянный, рассказы о допросах, обвинения... А тебя освободили от такого! Радуйся! - заулыбался он снова Алексею.
-Это было ужасно... Остаться в той комнате совершенно одному... в совершенной тишине, - говорил спокойно Алексей, стараясь выполнять указания доктора — не двигаться.
-Жизнь прекрасна, что бы нас не заставляли делать, к чему бы нас ни привела судьба. Поверь, Лешка, все к лучшему, - пытался подбодрить Андрей, но Алексей начал было мотать головой, на что подскочивший Вольф нежно остановил рукой.
-Вот пролежишься, выйдешь на свою службу, а там и до дома недалеко! - улыбнулся снова Николай.
-Она... Она его жена, - усмехнулся в горести Алексей. - Сына ему родила...
Тут все смолкли и на какое-то время перестали даже стараться двигаться. Теперь все понимали, что усугубило все положение и что подвело Алексея к подобному взрыву — распрощаться с жизнью...
-И все же, - снова заговорил Николай. - Подобное того не стоит, - стал его голос еще тише, а взгляд опустился к полу.
-Не разумею, как вы выживаете, - закрыл глаза Алексей, чтобы скрыть слезы, которые все и так уже заметили.
Друзья вновь молчали. Чуть прокашлявшись для нарушения тишины, Вольф прошептал:
-Господа, пусть Алексей отдыхает, ступайте тоже спать. Завтра силы нужны!
-А тебе, Фердинанд, не нужны? - удивился Андрей и тут же предложил. - Ступай сам отдохнуть. Сидишь у больных днями и ночами.
-Да, и правда, - присоединился Николай. - Мы уж у коменданта просились помочь тебе. Ступай.
Когда Вольф вышел из камеры, он увидел стоявших там солдат, что стерегли их. Один из них объявил просьбу коменданта, чтобы Вольф отправлялся отдыхать, пока его сменят товарищи. Тогда он облегченно вздохнул и его проводили...
-Помнишь, - продолжал Андрей, когда Алексей вновь открыл к ним глаза. - Все не забыть, как Лунин по приезду сюда заявил, что не оставит начатого, что он опишет еще все действия, что были,... все планы,... что и народ поддержит.
-Да, да, пусть, - припомнил Алексей. - Как он любит повторять... Словом и примером мы призваны служить делу, которому себя посвятили... Даже уверен, что должен свою жизнь в тюрьме окончить. Однако, я бы не планировал цареубийства...
-Может ее Краусе заставил пойти под венец с ним? - вдруг выдал Николай.
Он сидел рядом, облокотившись на ручку стула. Его взгляд был будто далеко. Николай словно блуждал мыслями все где-то в себе и совсем не слышал, что друзья говорили уже о другом.
-Может, или нет, уже ничего не изменишь... Забудь, Николя, - как бы болью душа ни скребла, все же высказался Алексей.
-Вряд ли смогу, - признался тот. - Не выношу чужих страданий.
-Как же ты силен, я поражаюсь, - восхитился Алексей. - Как ты-то только смирился, что к тебе не приедут, что все навсегда потеряно? Мне бы такой крепкий дух.
-Научиться надо жить, когда худо. Я не боюсь своего несчастья, - улыбнулся снова Николай. - Я его переношу. Но не могу видеть несчастных. Делами занимаюсь — вот спасение. Смотри, сколько здесь надо сделать! Да и нашим помогать надо. Дети вон рождаются, кроватки делаем, одежды...
-И правда, - поддакнул и Андрей. - И наш долг помогать ближним. Жизнь наладится! Выздоравливай, нам помощь нужна и зерно молоть! И в огороде, вон, дел полно!
-Николя сообразил поливательную машину для огорода. Моя помощь мало нужна, - пошутил Алексей, вызвав улыбки друзей.
-Кстати, помнится мне, ты умеешь вырезать интересные фигурки из дерева. Вот бы и занялся. Сделал бы игрушки детям! - напомнил Николай.
-А играть с нами? - напомнил Андрей. - В бары опять играть будем, как играли с цепями, помнишь?
Алексей улыбнулся и его душа чуть расслабилась от дружеской поддержки. Он смеялся теперь с друзьями, вспоминая, как они в хорошую погоду, когда еще цепи болтались на ногах, играли на дворе в городки и бары, хотя было и не удобно. Однако, все приспособились, а те, кто не был знаком с такими играми, ознакомились...
Бары — это французская игра в подобие войны, которая пользовалась в Европе большой популярностью. Играющие должны были хорошо концентрироваться и быть порой очень находчивыми. Играть можно было и как-будто на конях, и пешком. «Конный» вид игры был более занимательнее. Игроки делились на две партии, сочиняли свой город, указывали предел владений и преследовали противников. Те, кого ловили и брали в плен, выпадали из игры. Так, они скакали друг за другом по всему двору, но случались и падения, и ушибы. После такой игры все изрядно уставали. Пеший вид игры был более спокойным...
Вспоминая все веселые случаи, друзья расслабились и вся тревога, которая терзала им душу, улетучилась, приведя за собою лишь успокоение и надежды на лучшее.
Еще несколько дней продержали Алексея в этой кровати больничной камеры, пока Вольф не убедился, что Алексей уже может вставать не во вред здоровью. И все же, как бы Алексей ни был против, работать, нагружать себя какими-либо делами, Вольф запретил настрого и договорился об этом и с комендантом.
Тот принял все меры, чтобы Алексея не принуждали к работам даже в ближайший месяц, пока не будут уверены, что не случится осложнений после произошедшего сотрясения мозга.
Алексей чувствовал поддержку и коменданта, и доктора, и друзей, среди которых так и проводил свои дни, хоть и не участвовал в каторжных работах. И все равно переживания били и как-будто наказывали.
С согласия коменданта и по прошению товарищей, Алексею было позволено остаться жить с ними в камере, как и жил до перевода на канцелярскую службу, а так же продолжать преподавать голландский язык.
Тут же слухи о произошедшем дошли и до подполковника Маслова, находящегося в Чите с секретной миссией от третьей канцелярии Его Императорского Величества. Но он был совершенно не против того, чтобы Алексей вернулся жить в заключение, посчитав, что тому, находясь среди осужденных, будет легче узнать все их неблагоприятные планы, если такие имеются.