Страница 100 из 116
— Здесь должен быть проход вниз. Вот там, — девушка сделал жест в сторону одиноко торчащей на краю аэродрома высокой башни.
Скорее всего, раньше это сооружение было диспетчерской вышкой или огневой точкой для уничтожения непрошенных гостей. Но сейчас она точно не действовала.
— А вот странно, — Григорий, переставляя длинные ноги, прошёлся туда-сюда, впечатывая берцы на рифленной подошве в серые плиты пластобетона. — Почему здесь ни одного летательного аппарата нет? — он остановился около меня и бросил задумчивый взгляд. — А, полковник? Куда они все подевались? Может это вовсе не аэродром? А что-то другое?
— Нет, это точно аэродром. Вон, и разметка сохранилась и огни высокой интенсивности, — я огляделся по сторонам. — Может их в океан смыло? Не знаю.
— Думаю, здесь подземные ангары, — задумчиво произнесла Мизэки.
На голоэкране выскочила схема, расчерченная мерцающими зеленоватыми линиями, едва заметными под слепящим солнцем. Но я уловил, что под нами пустоты.
— Ах, вон оно что. Тогда мы бы могли попасть внутрь, спустившись на платформе вниз, — подала голос Эва. — Надо найти место, где платформа опускается. Может быть, в этой диспетчерской вышке есть пульт управления?
— Даже, если такое и предусмотрено, наш космолет слишком большой для этого. Это во-первых, — в голосе Мизэки я уловил досаду, хотя, кажется, она не подавала вида, что ревнует. — И, во-вторых, это помешает нам быстро взлететь, если понадобится. Нет, пусть космолёт останется наверху. Так надёжней.
Эва поджала губки и, сузив глаза, бросила злой взгляд на японку. Ещё не хватало мне разборок между бабами. Вдруг Эва что-нибудь учудит во время операции? Может стоит оставить её в космолёте? Для охраны?
— Так. Всё ясно, — торчать на солнцепёке, да ещё на открытой местности, где мы представляли великолепную мишень, было опасно. — Пошли.
***
Диспетчерский пост встретил нас неприветливо: полумраком, криво висящими анахроничными экранами над дугообразной панелью управления, скрытой под пушистым слоем пыли. Напротив кресла с вытертой добела в паре мест обивкой из тёмно-коричневого кожзаменителя сиротливо притулился бумажный стаканчик с бурой массой на дне. Да лежал рядом скрученный в уродливую фигуру кусок, в котором угадывался бутерброд с сыром.
В центре, за невысокими металлическими перилами, выкрашенными грязно-белой краской, обнаружился «стакан» шахты лифта. Вызывать его я не видел никакого смысла. Даже, если генератор оставался рабочим, мы могли застрять.
Рядом с шахтой оказалась винтовая лестница, по которой я начал спускаться первым, за мной Мизэки и Эва, а Григорий замыкал процессию. С одной стороны ступеньки ограничивала глухая бетонная стена с встроенными в неё продолговатыми лампами, от которых толку было мало. А с другой хлипкими, не внушавшими доверия перилами. Чем глубже мы спускались, тем темнее становилось, но не успело всё погрузиться во мрак, как вспыхнул мой налобный фонарь, озарив мутноватыми белым светом ступеньки.
Шли так долго, что пришлось несколько раз останавливаться. Я не ощущал усталости, но боялся за женщин, но ни одна из них не пожаловалась, не поныла. Хотя по наряженному выражению лиц я ощущал, как они устали. Григорий делал вид, что готов хоть целую вечность ходить по лестницам, лишь бы быть в команде со мной. Но я прекрасно понимал, что моя маленькая команда выдохлась. И когда перед глазами предстал дверной проем, я обрадовался. За дверью оказался широкий, идущий на подъем, проход, вырубленный в скальной породе.
Буро-серый камень бугрился, выпирал из стен острыми краями, нависал валунами над головой, грозясь свалиться вниз при любом самом лёгком движении. По стенам вились чёрными змеями кабели, подвешенные на крюки. Кое-где на металлических штырях тускло отсвечивали лампы под жестяными тёмно-зелёными колпаками.
Я вытащил устройство для проверки наличия биологических форм, но ни инфракрасное, ни рентгеновское излучение ничего не выявило.
— Т-а-ак, — я с шутливой суровостью оглядел мою маленькую команду. — Я иду первым, вы за мной. Григорий — замыкающий. Далеко друг от друга не отходить. Всё понятно?
Перебежал к ближайшей глыбе, смахивающей на здоровенного белого медведя, вставшего на дыбы рядом со стеной. Осторожно выглянул. И совершенно не таясь, выскочил на середину прохода.
Лёгкий щелчок, ещё один. Заметались яркие лучи, смыкаясь на мне и ослепляя. Резкий треск пулемётных очередей ударил в барабанные перепонки, разнёсся эхом под сводами, многократно отразившись от стен. Обрушился огненный дождь. Но я успел сгруппироваться. Бросился на землю, откатился назад. Спрятавшись, лишь наблюдал с безопасного расстояния, как выстрелы ритмично выбивают фонтанчики пыли и осколков из камня.
— Полковник, вы ранены.
Голос Кирилова пробудил болевые ощущения, о чем я забыл в запальчивости. Оглядев себя, заметил несколько расплывшихся кровавых пятен. Только теперь резкая боль обожгла шею, плечо и бок.
— Присядь, Олег.
Эва бросилась на колени передо мной, аккуратно стала расстёгивать на мне куртку. Пальцы её дрожали, на лбу, собравшемся в трогательные складки, заблестели капельки пота. От её лёгких прикосновений, таких нежных и мягких, дрожь слабыми электроразрядами пробежала по коже. И какое у неё было страдальческое выражение лица. Совсем растеряла замашки гламурной дивы, не хотела произвести впечатление, лишь беспокоилась обо мне. Не как Мизэки, та знала, что произойдёт со мной сейчас. Но было жаль, до зубовного скрежета жаль, что Эва тоже сейчас узнает о моём секрете, и ей станет также безразлично, как и Мизэки.