Демон

Традж Полины воззрился на своего злейшего врага — бульвайка. Оба они заботились о своих подопечных, каждый по-своему. Если в природе траджа было помогать человеку отыскивать цели и надежды внутри себя, то бульвайки помогали людям находить цели вовне. Человек, рядом с которым находился бульвайк, становился завистливым, ему всегда всего было мало, он всегда хотел большего, стремился к этому, прилагал все силы, что у него были, наполняя свою жизнь стремлением и внешним смыслом. Что же касается людей, рядом с которыми находились траджи, они были аморфны, спокойны, их устраивало положение дел, они радовались тому, что у них уже есть, и редко помышляли о чем-то большем, если, конечно, рядом не появлялся бульвайк. Так начиналась та самая многовековая борьба траджей и бульвайков, исход которой предугадать было невозможно.

* * *

Традж Полины не знал, что бульвайк Глеба Гурова уже послал к девушке своих соплеменников. Не знала этого и Полина, не чувствовала. Лишившись азоля, она мечтала лишь об одном — исправить ошибки молодости.

— Ты все правильно делаешь, — говорил традж, когда она позвонила сестре Рите и договорилась встретиться. — Тебе скоро двадцать пять. Нужно браться за ум, строить свою жизнь. Кто, как не старшая сестра поможет и даст совет…

Именно так и сказала Полина при встрече.

— Ты хочешь, чтобы я познакомила тебя с мужчиной? — растерялась Рита.

Она долго мерила подозрительным взглядом сестру, с которой в последние годы почти не виделась, не общалась. Два траджа, Риты и Полины, смотрели друг на друга так же недоверчиво. Но в отличие от сестер им не нужны были уловки. Они делились друг с другом всем, что знали о своих подопечных, их сокровенными тайнами и желаниями, чтобы впоследствии уберечь эти хрупкие судьбы. И ради того, чтобы мечта человека, рядом с которым они находятся, продолжала жить, каждый из них готов был на что угодно. Любой обман, любая хитрость, лишь бы уберечь человека от крушений надежд, от боли, от страданий, которые несет ему действительность… Но у траджей всегда был противник — бульвайк.

Он появился, когда Полина вернулась домой — бледно-розовый силуэт, вспыхнувший рядом совершенно внезапно, заполнив сознание гордыней.

— С такой внешностью, как у тебя можно получить гораздо больше, чем есть у твоей сестры, — сказал бульвайк.

Полина задумалась на мгновение, вспоминая семью Риты, затем осторожно кивнула. Находившийся рядом традж молча взирал на противника, уступив первый ход.

— В твоем возрасте у твоей сестры уже были муж, дети и свой дом, — сказал бульвайк.

— Зато ты свободна, — возразил ему традж. — Ты независима. Ты вольна поступать так, как ты хочешь. А она нет.

— Но ты можешь иметь все то, что имеет сестра.

— У тебя и так уже все есть.

— Но у нее есть больше! Вот почему она смотрит на тебя сверху вниз. Всегда смотрела и будет смотреть.

— Она просто переживает за тебя.

— Ты красивее ее, и она завидует тебе…

— Чему завидовать? Я все еще живу с родителями, — тихо сказала Полина.

— И они любят тебя больше, чем сестру, — сказали традж и бульвайк в один голос.

— Но всегда приводят ее мне в пример, — грустно подметила Полина.

Она выключила свет и легла в кровать. Традж и бульвайк молчаливо замерли возле нее, позволяя заснуть и не мучиться всю ночь. Как-никак они оба заботились о ней, только каждый делал это по-своему.

* * *

Глеб Гуров не вспоминал Полину. Если молодая любовница решила расстаться, так тому и быть. Он уже давно получил от нее все, что хотел. Получил от ее тела. Как человек она его не интересовала. Молодая и глупая. Именно так говорил ему бульвайк. Говорил намного раньше, чем Полина решила поставить крест на этих отношениях. Говорил, потому что заботился о Глебе, оберегал его, заранее предвидя финал этой истории. Благодаря этому сейчас, когда Полина вычеркнула себя из его жизни, Глеб Гуров не остался один. У него была Лизавета Степченко — зрелая замужняя женщина из высшего общества, куда Глебу Гурову путь был закрыт. Но именно это и подкупало в Лизавете — красота, высокое положение, ум. Эта женщина могла выбрать себе в любовники кого угодно, но выбрала его. Об этом говорил ему бульвайк по несколько раз на дню, заставляя гордиться собой. Но потом этого стало мало. Мало для бульвайка. Мало для Глеба Гурова. Несколько раз в месяц Лизавета приходила к нему домой, проводила с ним пару часов, а затем исчезала в вечерних сумерках.

Встречи с Лизаветой несли нечто большее, чем мог себе представить Глеб Гуров. Каждую проведенную с ней ночь он чувствовал себя другим человеком, понимал это, но не мог объяснить. Что-то менялось внутри него, словно какая-то часть его беспокойного сознания ретировалась при виде этой женщины. Это происходило потому, что находившийся рядом с Лизаветой демон делал бульвайка беспомощным, лишал его сил. И даже после, когда демона не было рядом, бульвайк долгое время оставался слабым. Что до демона, то он даже не замечал существо. Для него это был не более чем безликий силуэт, ореол которого неизбежно погаснет. Ни один традж, ни один бульвайк не мог в одиночку противостоять ему. Опекаемый ими человек неизбежно оставался один. Таково было положение вещей. Там, где жили ангелы и демоны, не было места траджам и бульвайкам.