Страница 155 из 162
Взрослые смотрели на меня, а до меня стало доходить, что я попалась. И в этот момент я поняла, что моя хитрость срабатывает только на маме с папой, а Лиса провести мне никак не удается. Месть была быстрой и приятной. Пока взрослые разговаривали, я молча стащила ножницы и вырезала в плаще разоблачителя (пока никто не видит) большую дыру. Да, я очень и очень злопамятная. Кисточки я тоже срезала и оставила себе на память, как трофей, спрятав под матрас. И теперь у нас с ним идет тихая и молчаливая война пакостей. Я делаю мелкие пакости ему, он делает мелкие пакости мне.
Когда мне было пятнадцать, Эрхард подарил мне красивую коробочку.
- Я не хочу больше играть в войну. Примите, прекрасная Эльза, в знак примирения мой скромный подарок, - кротко заметил Лис, скромно опустив голову.
Я недоверчиво открыла коробочку …. и тут на меня выпрыгнула какая-то мохнатая штука. Я завизжала, бросая коробку на пол. Прошла пара мгновений и на пороге стояли мои родители. Отец, в накинутом поверх рубашки камзоле с мечом в руке, и мама с распущенными волосами, спешно застегивающая пуговицы на платье и расправляющая юбку.
- Что это было? - сквозь зубы процедил папа, глядя на меня, потом на Лиса, а потом поддевая кончиком меча коробку, лежащую на полу.
Бабочки в животе при виде папы с мечом запорхали.
- До чего же он красивый… - вздохнули бабочки, любуясь им, - Вот почему на свете нет такого же красивого и мужественного мужчины, как папа? Прямо как рыцарь в любовных романах.
Мы с Лисом молчали. Лис не сознавался, а я молчала потому, что папа тогда его убьет. И мне некому больше будет делать пакости. А делать Лису пакости – одно удовольствие!
Я перевела тоскливый взгляд на Лиса, и мне стало его искренне жаль. Никакой он не рыцарь. Он даже меч в руках держать не умеет. Я однажды спросила его, умеет ли он сражаться, на что Лис ответил, что нет, не умеет. И в этот момент мне почему-то стало стыдно за него.
Родители ушли, а я в долгу не осталась. Не зря же я так не люблю овсянку? Я стащила ключ от гостевой комнаты и достала из коробочки заранее припасенную с завтрака овсянку, которой подавилась, узнав, что к обеду к нам приедет гость. Щедро добавив ее в сапоги Лису, пока он спал, я с чувством хорошо исполненного долга удалилась, чтобы утром похлопать ресницами и заявить, что я здесь совершенно не при чем.
И вот теперь мне предстоит провести с ним три дня! Три дня! Бабочки в животе сначала запорхали, а потом приуныли, сложив крылышки. Три дня, а я не подготовилась!
Дверь открылась, и на пороге появился Он. Его волосы были собраны в огненно-рыжий хвост, а плащ висел на одном плече. Поцеловав маму и пожав руку папе, он клятвенно пообещал беречь меня, хранить, холить и лелеять. Все три дня.
Дверь за родителями закрылась, и я услышала, как их карета медленно отъезжает от дома. Эрхард подошел ко мне и хищно улыбнулся. Я не могу понять только одной вещи. Почему у всех здесь есть клыки, а у меня, как сказал папа, «еще не выросли»? Даже у Лиса есть клыки. Длинные, белые клыки, как у мамы с папой. А у меня нет. Я каждое утро смотрю на себя в зеркало и проверяю, выросли ли у меня клыки, но пока не растут. Ничего, мне только девятнадцать. Как сказала мама, все еще впереди.
- Это все потому, что ты плохо кушаешь! – замечала в детстве мама, когда пыталась кормить меня с ложечки. Как я потом узнала, папа тоже пытался меня кормить с ложечки, когда я была маленькая, но после того, как я перевернула на него тарелку, он сдался и поручил это дело терпеливой маме. Сам он сидел рядом, тоскливо провожая каждую ложку мне в рот. И стоило мне только попытаться ее выплюнуть, как сразу же я ловила на себе папин взгляд и судорожно глотала. По-другому у них не получалось. А поначалу все было очень грустненько…
- Сударыня, вы вся в каше… - заметил папа, вытирая маму платком, - А вы, мадемуазель, глотайте. И не смотрите на меня так. Я сказал глотать, а не выпле…. Сударыня, дайте салфетку. Благодарю. Так. Не вздумайте выплевывать! Я кому говорю! Готово. Сейчас мы все значительно упростим. Я открываю ей рот, вы несете туда ложку. Другого выхода я не вижу. Да что ж такое! Сударыня, объясните мне, почему именно каждая третья ложка оказывается на мне? Заметьте, ни вторая, ни первая, а именно третья. Она хоть вкусная эта каша? Может, мы ребенка дрянью какой-то кормим…
Это мне мама рассказывала, давясь от смеха. Папа в тот момент скорбно молчал.
Однажды я услышала обрывок разговора. Мама с папой сидели и играли в комнате с роялем, а я как раз удачно проходили мимо.
- Абель, я считаю, что так неправильно… Мы должны ей все рассказать… - услышала я мамин голос.
- Сударыня, я сейчас не хочу разговаривать на эту тему, - услышала я папин голос, - Для меня сейчас важно, чтобы она просто не снимала медальон… Я не хочу пугать ребенка. Не хватало мне вечно плачущей и запуганной дочери, которая боится всего на свете. Спасибо, в свое время я с вами, сударыня, намучился.
Из задумчивости меня вывел Лис.
- Ну, моя маленькая пакостница, уже придумали, чем меня развлечь? В этой очаровательной головке уже созрел хитрый план? Учти, я не «мама-папа», поэтому тебе придется вести себя очень хорошо. Под моим неусыпным контролем.