Бастарды

Ударила со всей силы ладонями по шпилям двери. Охранник насильно заломил руки за спину, так что я согнулась. Не хочу возвращаться.

- Ирина, твою мать... - простонала, но не от боли, а от слез, которые наносили больше вреда.

- Отпусти, Олег. Пусть девушка зайдет... - охранник замер, запоздало отпустил руки Бастарда. Я в очередной раз оглянулась по сторонам - Имины не было больше. Ноги дрожали пока шла по дорожке из камня, ведущей в незнакомый дом.

Асфальт неимоверно жег стопы, и я это поняла только сейчас. Ни когда бежала, а сейчас, когда осторожно ступала и чувствовала каждый неровный камушек.

Аккуратный симпатичный домик, как и раньше, дверь деревянная. Зашла грязными ногами внутрь дома, встала на коврике, где разувались. Нечего снимать, обуви нет.

Никто не встречал, и не нужно встречать. Налево коридор и две двери, ведущие в огромный зал, распахнула их.

Понимала, что испачкаю ковер и их полы, но что делать?

Ирина. Моя Ирина сидела на диване, не отводила глаз от телевизора. Не изменилась, фигура, как и до беременности, халат приоткрывал длинные ноги, молочно-белая коже, курносая. Единственное, что изменилось - округлость щек. Волосы по плечи, шатенка.

Ломинат заканчивается под моими ногами, я опустилась на него перед самим ковром на колени и оперлась спиной о стену.

Пусть здесь такой видят. Пусть здесь меня видят разбитой, несчастными осколками некогда Анны Вильмонт.

Долго разбивали, с каждым днем пробивали трещины всё новые и новые. Более глубокие, длинные. Они исполосовали от ног вплоть до горла, вспороли брюхо и изрезали мое настоящее лицо.

Ирина подсела, пытаясь приподнять за локти.

- У меня не вымолишь прощение глупым концертом. Я не куплюсь больше на твои актерские способности, Вильмонт! - она пыталась отнять мои руки. Но я не могла подняться, хотелось сидеть и не вставать никогда больше. Валяться внизу.

Ирина оставила попытки поднять не желавшую девушку и присела рядом. А я взглядом скользила мимо ее плеча в направлении темно-коричневого дивана. Как будто он самая важная деталь в жизни.

Бастард, подери! Из глаза по носу и на темный ковер упала капля слез, разбиваясь в дребезги. Вторая, третья.

- Успокойся, - Ирина постаралась пальцами стереть влагу под моими глазами. Я вырвалась раздраженно.

- Не смей жалеть! И я ни в чем не виновата перед тобой и перед другими! Я не виновата! Отец сказала бежать! - голос замолк, да только внутри по-прежнему рвалось от крика в груди. И я беззвучно сидела.

- Пойдем, - ощутила ее тонкие руки на локте. - Вставай. Не сиди на полу, а то заболеешь.

Хотелось сдохнуть от ее заботы. Я отвыкла от этой заботы над глупым Бастардом. Забыла, что такое жалость, ведь Хаски научил одной важной вещи - не стоит себя жалеть. Жалость никому не нужна.

Теплая ванна, наполненная до краев. Слезы смешивались с теплом воды, отчего остывала гораздо быстрее, но холода я больше не чувствовала. Ирина стояла сзади на коленях и пыталась разговорить, а я молчала на попытки.

- Я даже не знаю, как реагировать на тебя, Вильмонт. Я попрощалась с тобой, - сестра гладила по волосам, расчесывала их мокрой расческой. - А ты здесь оказывается, правда все равно ни жива ни мертва. Я не буду ни о чем спрашивать. Я лучше поговорю, так же быстрее успокаиваешься, правда?

Разговаривала, как с глупеньким ребенком. Как когда-то в детстве, когда я ударялась нечаянно, получала синяки и ссадины по неуклюжести, сдерживала слезы, а она меня успокаивала.

Засмеялась нервно, сквозь слезы, вспомнив тоже несколько таких инцидентов.

- Ты же ни сама это выдумала? Правда? Значит отец тоже знал... давай снимем тебе волосы, они не расчесываются, - я пожала плечами неопределенно.

Ирина привстала, по шебуршала на моей голове и легко повела рукой назад. Я чувствовала, как голове становилось просторнее, настоящие волосы выпрямлялись от былой тяжести.

- Пожалуй, стоит всю голову помыть. Закрой глаза. И переставай уже плакать. Это не ты,.. - правильно, я Ананина. Анна Ананина и кажется я умирала здесь в этой комнате. Один на один с Ириной. Не повезло Ане и мне.

Обе умерли под одной фамилией. Когда волосы грязной кучей свалились на пол, я почувствовала облегчение. Совсем небольшое. В груди сердце не билось в цепях, оно спокойно рухнуло вниз.