Русь

-Кто ты, чужеземец? – начинает самый крепкий. – Зачем подкрался со спины? Мы не враги. За преступником охотимся, - воин кивает на щуплика.

Странны речи ворогов, не встречались еще Мстиславу такие. Странный говор, словно песок шуршит, перетекая с места на место, гонимый ветрами, только где столько песка найдешь?

-Я Защитник земель Русских от нечисти да нежити всякой, - представился Мстислав. – Заодно и от людей кордоны стерегу. Чей-то вы беспомощного втроем обижаете? Не честь то для воина. А на землях родных мне и суд чинить. Как скажу вам – так и будет. На пограничье я и судья, и князь, и воин.

Трое в шароварах переглядываются. Беззвучный разговор, только им понятный, пол минуты длится. Мстислав ждет: торопится некуда, а ждать привычный, пока и противников оценить можно. Чего ожидать, чего опасаться. Лица похожи, словно братья родные, но кровь у каждого своя. Глаза узкие, словно у монгол, али татаров, но поширше чуть. У тех при удивлении также раскрываются. Лица суровые, на ветру побитые, да в язвочках малых, словно иглой толстой кололи. Сами сухие, будто ветки без корня. Ладони широкие на топоры чудные натренированы, в глазах расчет суровый. Таких любое дите за воинов примет: больно морды говорящие. А вот одежа – странная, словно девки разрядились: кафтаны разноцветные да штаны широкие, на голове не пойми че. Толи шарф намотан, толи платок, каким лицо прикрывают, когда воруют. Сапоги тоже странные: узкие да мягкие, из тонкой кожи сделаны. В таком на камушек малый наступишь – мало не покажется. Голенище узкое: аккурат к ноге, а под кожу сапога штанины чудные заткнуты. Да и топоры необычные: словно пика, а с топорищем. Рукоять как у копья, а лезвие поменьше, чем у Мстиславовой секиры будет, а у него не самая большая в дружине.

Разговор беззвучный кончился уж, теперича войны его рассматривают, примериваются. По глазам узким видать - напасть удумали. Ну ладно, что ж теперь? Повоюем. Мстислав перехватывает поудобней секиру. Вот и пришла забава долгожданная. Размахнись плечо, да веселись душа! Войны хмурятся, хмыкают, теперь главной целью богатыря русского поставили. Обходят осторожно: с трех сторон напасть собираются. Команда слаженная не раз в бою проверяли друг друга, а только не помогут, ироды, хитрости умные, теперь с достойным противником в бою сошлись. Вояки заморские двигаются плавно, осторожно. Топоры чудные в руках покачиваются, дабы в нужную минуту в бой сорваться. Каждый точку не защищенную ищет, место для удара выбирает, примеривается. Мстислав отмечает каждую деталь, сразу за тремя следит, благо глаза позволяют в таком развороте смотреть. Ноги пружинят от земли мягкой, сердце кровь нагнетает, в теле жажда необузданная просыпается, чего-то делать просит. Чего? Да разницы нет особой, главное скорей. Богатырь подстерег очередной шаг воинов иноземных: самый удобный момент для атаки. «Ура!!!» От крика закачались травы на поляне, столетние ели зябко передернулись, березки вздрогнули. Один из нападавших покачнулся оступившись. Вот он, момент ключевой. Мстислав бросается в атаку. Грузное и, казалось бы, неповоротливое тело в один миг преодолевает пять шагов. Град ударов обрушивается на воинов. Сразу на всех. Мстислав крутится, словно уж на сковородке, топор разлетается сразу в три стороны. Иноземцы едва успевают парировать. Тяжелым оружием ворочают медленно, но втроем кое-как справляются. Наконец Мстислав устает. Топор едва поднимается, а от прежней скорости осталась лишь четверть. Вот она смерть богатырская. Не сдюжил ворогов Руси великой. Воины слабинку чуют, наседают. Мстислав под ударами дрожит, отступает, дышит тяжко, шатается. Воины совсем голову потеряли: безрассудно в атаку лезут. Только этого Мстислав и поджидает, ловко пригибается под топорами чудными. Одного щитом пихает – тот аж отлетел. Второго топором рубит, словно колоду деревянную, вместе с шеломом да напополам. Кровь неудержимой волной плещет на траву, внутренности на землю валятся. В рассеченной груди сердце бьется, не поняло еще, дурное, что конец пришел. Топор чудный, весь кровью заляпан, под ноги падает, едва не на палец. Третий, на собрата глядючи, орет по-дикому, топор перехватывает да на Мстислава мчит. Мстислав кувырок в сторону проделывает, достает осквернителя земли Русской самым краем лезвия, хребет вражий перерубает. Воин как бежал, так и продолжил, только ноги подкосились. Еще пару шагов делает, но без хребта далеко не убежишь. Третий поднялся уж. Сзади нападает падлюка. Едва не порубил голову богатырскую. Мстислав в последний миг шаги за спиной почуял, щит вздергивает. Странный топор не таким простым оказался. Сам-то хоть и поменьше богатырского, а тяжел, зараза. Руку богатыря русского тряхнуло будь здоров, едва не отнялась. Щит, сталью обитый, еле выдержал, не треснул. Мстислав разгибается резко да наотмашь топорищем по ворогу. Топор словно в глину бьет: с чмоком мокрым череп лопнул, только позвоночник торчать остался, из шеи кровь фонтаном выплескивается. Откуда столько в таких телах сухих? Всю поляну залили. Ничего, не впервой земле родной вражью кровушку пить. Знать люди сильней будут русские. Теперича на щуплика посмотреть надоть. Жив ли еще заморыш? Больно долго в себя приходит, видать сильно головой стукнулся. Через окровавленные тела Мстислав идет к достопамятной березе. Трава в том месте примята, а вот неудачника давешнего нет. Убег, гаденыш, обманул! И коня увел богатырского. Мстислав весело ухмыляется: то-то потеха сейчас начнется. Невдалеке ржанул боевой друг. Подхватив топор поудобней, защитник русский ринулся в лес.

Трое остались на поляне. Лучшие войны султана. Нет равных этой тройке во всем халифате. Трое лучших воинов полегли в погоне за вором. Первые, но далеко не последние.

Пока странный русич воевал с тройкой султановых прихвостней, я влез на черного гиганта. Таких коней даже на конюшне султана не встретишь, а там собраны настоящие звери. Необузданная сила буквально плещет из ушей, но и там таких не бывает. По сравнению с этим – букашки. Залез кое-как: нога в стремени буквально утонула, едва смог на седло влезть. Сильно больно в березу врезался. Немного мутит, но в принципе все нормально. Конь недоуменно косит на меня глаз. Ну что пялишься гигант? Не боюсь я тебя, человек царь зверей, скачи, коняжка! Конь надменно хмыкнул, пожал плечами: «ну держись, царь, покатаемся». Ровным шагом черный зверь направился в чащу. Куда? Все равно, главное подальше. Гнева хозяина я не боялся: вряд ли кто-то из живущих под солнцем справится с теми тремя. Так что теперь главное - ноги унести. Чащоба раздвинулась, пропуская могучее тело в свое нутро. Черный мастодонт прорывался сквозь ветви, словно не прочное дерево на пути, а воздух. Мне осталось только пригнуться к холке. Выноси дружок. Только б до людей добраться, уж там найду себе одежду нормальную, да денег немного, а потом снова бежать еще глубже в земли варваров русских. Где-нибудь схорониться до поры, переждать, а там видно будет. Но у коня совсем иные планы. Метров десять идет по буеракам, сквозь жесткие ветки. Через разрывы изредка проглядывает ласковое теплое солнце. Наконец частокол деревьев сменяется ухоженной поляной. Конь удовлетворенно фыркает: трава сочная мягкая так и зеленеет на солнце. На меня, похоже, положил… все что смог. Сидит муха какая-то на спине, ну и пусть сидит. Удовлетворенный гигант склонил могучую голову к ласковым лепесткам. Тяжелая челюсть задвигалась. Густой сок так и плещет во все стороны. Меня аж передернуло: очень похож сок на кровь человеческую. Словно вместо зелени – плоть. Ох, сильно я об дерево приложился. Пятки сдавливают конские бока. Ничего. С таким же успехом можно заставить бежать чугунный столб. Я бью с размаха, словно по стальным прутьям. Больно. Кожа сапог тонкая - не спасает. Пробую все, что только могу придумать: лягаюсь, пинаюсь, уговариваю, по крупу бью. Ничего. Внимания – ровный ноль, словно нет меня. Угораздило ж. Нрав у коня, словно мышцы – непрошибаемый. Что ж теперь делать? Придется пешком топать, долго соображаю как слезть. Голова кружится, особенно если вниз смотреть, а с коня, почитай, словно с башни. Тихонько вынимаю ногу из стремени. Главное рассчитать, не промазать. Вес нехотя переползает на другую ногу. Конь что-то почуял, встрепенулся, взмахивает гривой, ржет. Что-то не нравится мне все это. Совладали, видать, с богатырем русским, мчатся на поиски мои. Чтоб вам под ноги по рытвине. Конь беспокойно ступает по траве, прислушивается. Я усаживаюсь поудобней, сейчас только удержатся. Конь ржет, словно в лапы к серым друзьям угодил, с места перепрыгивает широкий ручей. Ну вот и началась погоня. Я прижимаюсь к широкой спине, что есть мочи цепляюсь за коня. По нервам прокатывается непонятная волна, страх облапил сжавшуюся душу, но не тут-то было. Резво скакнув, подлая скотина встала. Едва удерживаюсь на спине: тело неумолимо тянет вперед, внутренности радостно бегут к горлу, кровь фонтаном пробивает мозг. Становится так хорошо. Сильная эйфория полностью затмевает сознание. Ничего уже не волнует, только смеяться хочется. Давление ослабло. Уф… Пережил, даже в седле. Если б упал, голову расшиб бы нафиг: прямо перед конем камень. Плоский, словно наковальня – аккурат для головы. Внутренности вспомнили кто хозяин, подумали, еще раз подумали. Наконец мышцы не выдерживают, пинками раскидывают ослушников по местам:: работать пора. Кровь отхлынула от головы, оставив дикую тошноту и тяжесть. Еще такая остановка и я помру прямо в седле. Настоящий печенег. Голова кружилась немилосердно: стоило оторвать от конской спины ухо, как желудок радостно устремлялся к новому, невиданному миру. Слава Богу, конь стоял тихо, не двигался, иначе точно б помер прямо на спине. После очередной попытки желудка выпрыгнуть, окончательно смиряюсь. Пусть хоть черти тащат, все одно ничего делать не буду. Прощай мир родной. На глаза медленно наползает темень, непроглядная чернота застилает взор. На разум тяжелым мешком наваливается блаженное забытье, принимает в свои прохладные всепоглощающие объятия…