Страница 40 из 136
– Ты что?! Его хозяин ни за что тебя не простит. Уговорит султана подарить тебя ему и тогда испытаешь все прелести его ненависти. Каждый день будет плеткой хлестать, а кормить одними колючками. Он мне один раз подсыпал колючек в сено, за то, что я легонько лягнула Плешевона.
– Да, что жеребец, что хозяин… Как прекрасна без них была бы жизнь.
– Вот, я и предлагаю сбежать подальше от этой парочки.
– В султанате нас обязательно разыщут, а за песками тоже не будет покоя. Тамошние люди боятся нас и ненавидят. Я за тебя волнуюсь. Давай еще немного подождем. Может что изменится.
– Ты имеешь в виду сегодняшних посланцев шайтана?
– Да. Представляешь, они оказались чертями. Да такими могущественными, что по их первому зову явился сам шайтан. Бабахан как увидел, так и умер от удивления. Еще бы, он-то целый год молится сам и всех подданных заставляет, чтобы дьявол хоть на минутку показался. А эти черти говорят: "Приди!" и владыка тьмы тут как тут.
– Так, султан умер?
– Сначала да. Но потом они его оживили. Говорю же, очень могущественные черти.
– Мужик – ладно, похож на черта. Но ни за что не поверю, что девчонка тоже дьявольское создание. Она человек.
На Лялечку было жалко смотреть. С одной стороны, она желала продолжать подслушивать, а с другой, хотела немедленно вмешаться и опровергнуть нелепое предположение о ее принадлежности к роду человеческому. Она обоими ладошками прикрыла свой рот, глаза пылали праведным возмущением.
– Ты думаешь?
– Конечно, человек. Не бывает таких красивых чертей.
– Говорят, она сначала назвалась Гюльчатай, а потом призналась, что на самом деле – Лялечка.
– Лялечка? Тем более. У меня отпали последние сомнения. Гюльчатай, с большой натяжкой, еще могла быть чертом, но не Лялечка. Не могут так чертей звать. Она просто хорошая добрая девочка.
Такого чертовушка уже не могла вынести. Резко вскочив со своего места, она отыскала прореху в живой изгороди и юркнула в нее. Я последовал за ней. За кустами нашли себе тайное прибежище уже знакомые мне черный конь Брыкунок и белая кобыла Игогока.
t11
Гнев и милость
– Да, что вы вообще в чертях понимаете?! – Принялась распекать лошадей Лялечка, как только оказалась за изгородью. – Знатоки морковочные! Все знают, какие бывают, какие не бывают! Как называют, как не называют! Специалисты по чертям банановые! – Чертовушка энергично жестикулировала, сердитый голосок звучал особенно звонко. – Запомните раз и навсегда: черт – это я! А он, наоборот, человек. Какой же он бес, если хотел кашлянуть, чтобы вы знали, что вас подслушивают? Только про это не обязательно всем рассказывать. Про то, что он человек. Про то, что я черт, можно. Уяснили?
Лошади молча виновато кивнули.
– Так, поругалась, думаю, достаточно, – продолжила Лялечка совершенно спокойно, – теперь жалуйтесь.
Кони недоуменно взглянули на чертовушку.
– Я меняю гнев на милость. Жалуйтесь, кто такой Плешевон? И чего он натворил?
– Это жеребец один, противный, – начал объяснять Брыкунок, – постоянно ее домогается.
Игогока кивнула в подтверждение.
– А ты на что, раз Брыкунком называешься? Вот, и брыкани.
– Она не разрешает. У Плешевона очень влиятельный хозяин. Потом ни мне, ни ей жизни не будет.
– Это раньше так было. Теперь в султанате мы с Андрюшей самые влиятельные. Так что можешь смело брыкаться.
– А вы навсегда здесь останетесь?
Вместо ответа Лялечка вопросительно посмотрела на меня. Я отрицательно покачал головой.
– Тогда не буду копытом прямо в лоб. – Разочарованно протянул Брыкунок. – Как только вы покинете султанат, его хозяин на нас отыграется…
– А хотите с нами? Андрей, мы заберем с собой лошадок. Так, хотите или не хотите? Хоть вас никто и не спрашивает, вопрос решенный. Что молчите-то?
– Не поймем, спрашиваю нас или нет…
– Вы отвечайте, а там разберемся.
– Очень хотим! – Хором почти пропели Брыкунок и Игогока. И я понял, что лошадиная улыбка – зрелище довольно приятное, если ей улыбаются не люди, а сами лошади.
– Значит, мы берем вас с собой. Андрюша, нам лошадки нужны, – Лялечка принялась убеждать меня, хоть я и не возражал, – как средство передвижения. Конечно, у них нету ни автоматических стеклоподъемников, ни откидного верха, да и мигалку некуда пристроить, если захотим ментами прикинуться. Хотя мигалку можно между ушек примостить. Нет. Засмеют на фиг. Потерпишь без мигалки? Берем с собой лошадок?
– Берем, берем.
– Хорошо. Значит нам нужен ржавый, кривой, тупой гвоздь. У тебя есть?
– Нет. А для чего нам гвоздь?
– Будем тебе дырку ковырять в ухе или в носу.
– Зачем?!
– Сережку туда повесим. Мы же с тобой в цыганей переоденемся, чтобы лошадок стибрить. А что за цыган без серьги? Для правдоподобности надо. А то они могут не стибриться, если заподозрят, что мы ненастоящие цыгане.
– Стибримся! – Опять хором заверили лошади.
– Цыц! Вас никто тибрить не собирается уже. Я передумала в цыганку переодеваться. Гадай потом всему султанату. Да пляши с выходом. Мы вас и так заберем. Мы же тут всем повелеваем, даже султаном. Скажем: "Слушай, Бабахан, наше повеление! Забираем у тебя всех-всех лошадей, вместе со свиньями и кошками!" А когда он завизжит от жадности, то согласимся только вас двоих забрать. Он опять завизжит, только от радости, и подарит вас нам. Андрюша, как план?