Страница 14 из 136
t17
Царская темница
Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Даже царский ужин. Пришло время определить наш статус и отправиться на покой. Ведь до полуночной трапезы мы были кардинальскими пленниками, а теперь я являлся одним из высших религиозных чиновников не только Далдонии, но и всего мира.
– Ты, конечно, свободен. А, вот, ее судьбу должен решить кардинал. Ничем не могу помочь. Женщина…
– Девушка! А если быть более точным, то…
– Не надо более точно! – Я успел остановить Лялечку до того, как она призналась, что является чертовушкой.
– Все равно. Паханов приказ. Но как только ты предъявишь его преосвященству мандат, думаю, все образумится. Но указание должен дать только он. Ведь женщины, они от лукавого...
– Ага, это точно. Все бабы – стервы. – Согласилась с царем Лялечка.
– Исчадия ада..., – продолжал Далдон.
– Правильно! – Обрадовалась чертовушка. – Я и есть дьявольское создание и сатанинское отродье! Как догадался? Ты колдун?
Далдон, не смотря на захмелевшую голову, покрылся испариной.
– Ох! Вот, видишь, – только и смог он сказать, обращаясь ко мне, – но не волнуйся. У меня есть камера со всеми удобствами. В наше время нельзя зарекаться от тюрьмы, да от сумы, вот, и устроил, на всякий случай. Стукотук!
Появился маленький сутулый мужичишка, с бегающими плутоватыми глазками.
– Приготовь темницу люкс.
– Будет сполнено, Ваше Величество, – слуга тут же исчез, так же неслышно, как и появился.
– Это коровий мой.
– Не понял...
– Раньше, когда лошади еще не были исчадием ада, эта должность конюшим называлась, а теперь – коровий. Ключи у него всякие, печати..., – объяснил Далдон.
Стукотук появился через несколько минут.
– Все готово, Ваше Величество.
– Пошли? – По тону чувствовалось, что царю и самому неприятно водворять чертовушку в темницу.
– Значит, в тюрьму? – Лялечка недовольно насупилась. – Дядечка, может, ты меня отпустишь подобру-поздорову? А то ведь сбегу в партизаны и буду ваших коровьи обозы под откос пускать.
– Не могу.
Она заложила руки за спину и, взглянув на меня, поинтересовалась:
– Про ментов поганых кричать? Волков позорных? Ну, что всех ненавижу?
– Не надо.
– Могу еще песенку блатную затянуть…
– А не затягивать можешь?
– Ладно, не буду.
В сопровождении царя, коровьего, новоиспеченного аббата мы пришли в приготовленную для царских узников "темницу". Камера являлась камерой только потому, что имелась запирающаяся дверь. А в остальном, это были нормальные царские покои.
– Я поговорю с ней, наедине, чтобы спокойно ждала, а то переколотит все, что бьется.
Я указал на бесчисленную посуду, статуэтки и прочие красивые, но непрочные вещи.
– А что не разобью, то погну и покарябаю! – Добавила Лялечка.
Далдон зажмурился, представив возможные разрушения.
– Ладно, шепчитесь, хоть и не положено.
Сопровождающие удалились, оставив нас с чертовушкой наедине.
Я решил на всякий случай проверить, точно ли нас не подслушивают. И не зря. За занавесом у дверей притаился Стукотук. Когда он понял, что его инкогнито раскрыто, то понес какую-то галиматью, про оброненную монетку. Слушать я не стал. Одного пинка было достаточно, чтобы коровий, квадратясь, покинул покои.
t18
Узница
– Надумал, наконец, блудом заняться?
– Нет.
– Тогда будем чертолюдиков делать?
– Разве это не одно и то же?
– Конечно же, нет! Блуд, он для удовольствия, а чертолюдиков делать – тяжкий труд… Поняла, чего ты боишься! Ладно, так и быть, ты не будешь беременным. Возьму это на себя. Стану такой пузастой кадушкой.
Лялечка скрюченными перед собой руками показала какой у нее будет живот, зачем-то надула щеки и, переваливаясь с ноги на ногу, показала, как будет ходить: "Пум, пум, пум". Потом рассмеялась и бросила на меня лукавый взгляд.
– У меня серьезный разговор. Я заметил, что очень много словечек из моего мира здесь в обиходе. Да и монетки наши в почете. Сдается мне, что Пахан прибыл сюда именно оттуда.
– Все может быть. Очень даже не исключено. Громопук тоже так сначала подумал. И даже напрямую спросил об этом у Люцифера. Не он ли подкинул нам такой подарочек.
– Ну и что тот на это ответил?
– Сказал, что не имеет никакого отношения. И добавил, что, конечно, брешет. Вот, и думай, что он имел ввиду? То ли просто брешет, то ли брешет, что брешет? Один раз точно сбрехал, а раз сказал правду. А когда? Тяжело с нами, с чертями.
Лялечка в доказательство своих последних слов грустно вздохнула и печально посмотрела на меня. На это мне возразить было нечего, и я согласился:
– Я знаю. Но с этим потом разберемся. Сейчас меня интересует другое. Завтра предстоит беседа с кардиналом. Что ты про него знаешь? Ты сегодня так лихо рассказывала про Далдона и его государство.
– Я – молодец.
– Знаю. Может и про кардинала расскажешь?
– Все что знала про Далдонию я тебе уже выложила. Лихо, как ты сам заметил.
– Но ты ничего не сказала про кардинала.
– Значит, не знаю.
– Неужто, вас, чертей, не учат знать все о своих главных противниках, священнослужителях?
– Наверное, учат.