Месть Лауры Майнгрэв

– Кто он? – Полюбопытствовала Нэнси. – Вряд ли Лаура станет тратить деньги на кого попало.

– Я того же мнения, – поддержал ее Рой. – Она не из тех, кто ищет себе мальчиков для постели. Следовательно, здесь какой-то другой интерес. Вот только какой?

Нэнси задумалась. Она как будто припоминала что-то. И, как будто озаренная каким-то воспоминанием, торопливо спросила:

– А сколько ему лет, Рой? Ты непременно должен показать его мне. Что, если это старый грешок Лауры? Тогда понятно, почему она так опекает его и почему она поменяла свое имя.

Рой отрицательно покачал головой.

– Вряд ли Лаура станет отрицать свое материнство. Думаю, здесь история темная. Может, ты поможешь пролить на нее свет?

Нэнси самодовольно улыбнулась. Что скрывать? Это она сделает с удовольствием. Это просто ее хобби выуживать из жизни других темные пятна и при случае держать человека на крючке, заставляя его плясать под собственную дудку.

– С удовольствием, – она потянулась губами к Рою, – это будет забавно – посадить в лужу эту плебейку. Но я должна увидеть мальчишку.

– Это невозможно, – возразил Рой, отстраняя от Нэнси свою щеку. – Она спрятала его и не позволяет ему общаться с прежними друзьями. По ее мнению, он талант. И теперь она готовит его к певческой карьере и даже наняла для него профессора, не считаясь ни с какими тратами. Он полностью под ее контролем. И вряд ли она выпустит Томми из своих рук.

– Любопытно, – Нэнси сощурилась, и ее широкоскулое монгольское лицо стало совершено круглым. – Скажи, а откуда у нее деньги? Насколько я знаю, в прошлом она жила довольно скромно и одиноко. И это новое имя. Она замужем?

Рой понял, что поддел Нэнси на крючок. И теперь она, без сомнения, выложит ему все, что знает о Лауре, и к тому же охотно станет вынюхивать все, что ему необходимо. Вот только следует ее держать на поводке, иначе последствия ее стараний могут быть непредсказуемыми.

– Я не знаю, откуда у нее деньги, – ответил он, – я не знаю, была ли она замужем вообще. Даже то, что у нее другое имя – для меня откровение. Единственное, что я знаю наверняка – это то, что она не стеснена в средствах и у нее есть весьма влиятельные дружки. Впрочем, я не вхожу в круг ее близких друзей и не пользуюсь ее расположением и доверием. Она иногда пугает меня тем, что залезает в мои мозги и копается в них, оставаясь в тени. И это наталкивает на некоторые размышления.

– И они не беспочвенны, – подхватила Нэнси.

Рой удивленно вскинул брови, его выжидательный взгляд желал ответа. Нэнси поняла, что ляпнула лишнее. Теперь нужно выкручиваться, но Рой       не такой дурак, чтобы не понять, что их связывает еще что-то более серьезное, чем обычная женская неприязнь.

– Мой муж бывший военный, – осторожно начала она. – Кажется, они работали вместе с Лаурой, но не рядом, а на разных объектах. Они знали друг о друге понаслышке, через общих знакомых. Но тогда больших денег у нее не было.

Она замолчала и решила больше ничего не говорить. Джо Диман не любил вспоминать о своей прошлой службе.

– Вон оно что, – протянул Рой. – Тогда многое становится ясным. Я советую тебе поговорить с Сарой. Это единственная женщина, с которой Лаура дружит. Вполне вероятно, что она знает еще кое-что. Поговори с ней, поболтай, выпейте по рюмочке и так, между прочим, расспроси, почему ее не видно в последнее время, и что она сейчас делает. Уж с Сарой она наверняка держит связь. А там подумаем, как тебе познакомиться с Томми. Вдруг он натолкнет тебя на какую-нибудь мысль.

Рой зевнул. Ему поскорее хотелось выпроводить Нэнси, но она и не думала убираться. Еды, привезенной ею, хватало на несколько дней, и, по-видимому, она рассчитывала задержаться здесь подольше.

«Черт с ней, – подумал Рой, – бабе надо насытиться, а я хорошо умею делать свое мужское дело. За пару дней ничего не случится, мир не перевернется. Зато я утолю Нэнси досыта и привяжу ее к себе, как собачонку, пока мне это нужно. А там будет видно, что с ней делать».

Нэнси уже снова лежала в постели, заманчиво откинув край одеяла, из-под которого торчала ее голая нога.

– Иди ко мне, Рой, – позвала она его. – Я ужасно хочу тебя.

Она скользнула рукой по его бедру и опустилась вниз… Они катались по постели и, как бешенные, переплетались руками и ногами, меняя позы и кусая друг друга до крови. Нэнси то кричала, то стонала, а он, то нежный, то грубый мял, тискал, катал и ломал ее тело, выжимая из себя и из нее все, что можно.

Нэнси была неистощима. Она выматывала Роя, не давая ему никакого передыха. Его губы были обкусаны. Грудь и спина со следами ее ногтей, а низ живота болел от ее цепких пальцев. Она опустошала его, и он чувствовал себя уставшим и разбитым. Нэнси была довольна. После стольких лет одиночества она нашла то, что искала, и теперь не могла упустить своего. Она намеренно истощала Роя. Он не мог теперь принадлежать никому, кроме нее. И в этом желании обладать им одной она была неукротима.

– И ты не боишься мужа? – Освобождаясь от ее объятий, спросил Рой. – Вдруг он спохватится, где ты? Что ты станешь ему врать?

– Ничего, – равнодушно произнесла она. – Я не нужна ему. Мы давно уже сами по себе. Даже то, что мы живем под одной крышей, мало что значит. Он никогда не любил меня. Я даже не знаю, способен ли он на это. А как мужчина – он полный импотент.

– Ну, ты и гадина, – Рой злобно глянул на ее распростертое от неги тело. – Ты живешь за его счет, на его деньги и позоришь его перед первым же мужиком, который смог удовлетворить твою похоть. Да ты просто самка, которой нужен здоровый похотливый самец, способный сутками не слезать с тебя, выдавая это за любовь.

Нэнси была просто в бешенстве. Этот Рой не лучше других! Она вспомнила, как однажды муж сказал ей в ответ на ее вопрос, что мужчины их круга способны сохранять дружеские отношения даже тогда, когда они спят с одной женщиной. Нэнси сделала обиженное лицо, но Джо как ни в чем ни бывало отрезвил ее.

Разве любовницы не делят супружескую постель с женой, частенько оставаясь ее лучшей подругой?

Тогда Нэнси страшно испугалась. Она подумала, что муж знает все, хотя он и не имел в виду ничего такого. Но, как известно, на воре шапка горит. Именно она была любовницей его друга и подругой его жены, хотя при любом удобном случае поносила ту последними словами, считая полной дурой, скрягой и грязнулей. Да, Нэнси умела набить себе цену. Она умела играть благородство, выуживать нужные сведения и плести интриги. А как она умела сочувствовать, втираясь в доверие! А потом в нужный момент нанести удар по обнаженной человеческой душе, если этого требовали ее интересы!

А Рой? Да он просто плюнул ей в лицо. Безжалостно, ядовито, грязно. Нет, ничего их не связывает, любовью здесь и не пахнет. Есть просто постель и, вероятно, какой-то интерес, а того, к чему она так безудержно стремилась, нет. Это не для нее, она это потеряла, давно, безвозвратно, навсегда.

Злость, обида, ненависть душили Нэнси. Она выскользнула из постели и наотмашь ударила Роя по лицу.

– Подлец, – растирая по щекам слезы, закричала она. – Вы все – мерзавцы, грязные свиньи. Ты такая же мразь, как остальные! Ты переспал со мной, а теперь вытираешь об меня ноги. Скажи, что тебе нужно?

Рой грубо отшвырнул ее от себя.

– Паршивая сучка, – рявкнул он, – да ты чуть ли не публично лезла мне в штаны и приволоклась сюда на всех парах. Я давно понял тебя. Тебе скучно, молодость прошла, а ты не перебесилась. Ведь ты привыкла считать себя самой лучшей, самой дорогой женщиной! Не говори, что это не так, – он гневно блеснул глазами, – это так. А обожателей нет. Ты думаешь, что не отразима? Не обольщайся! Годы ушли. Ты постарела и теперь ищешь очередную жертву, в которую можно вцепиться намертво. Имей в виду – я не гожусь на эту роль!

– Мразь! – Нэнси просто задыхалась от злобы. – Ты еще пожалеешь об этом, пожалеешь! – Она кое-как оделась и уже на выходе бросила Рою в лицо:

– Ты скоро об этом пожалеешь, я превращу твою жизнь в ад, слышишь, в ад!