Падшая женщина

Сначала Миша выпучил глаза в удивлении, а после в испуге. Тяжело задышав, он схватился за грудь в области сердца, а после полез в карман, пытаясь достать лекарство. Его руки дрожали настолько, что это невозможно было разыграть. Поднялась с места, достала небольшую пластиковую баночку у него из внутреннего кармана пиджака и, открыв её, достала пару таблеток.  Практически не контролируя своих движений, он подался вперёд, своими руками придвигая мою к своему рту. Сразу поняла, что Миша не в состоянии даже взять лекарство и положила таблетку ему в рот, а после дала воды, которая стояла на столе с момента моего прихода. Он проглотил их и немного откинулся на спинку диванчика, а я посмотрела на этикетку.

- И давно у тебя проблемы с сердцем? – вернулась на место, нужно было успокоить испугавшегося сына.

- Ты была беременна? – похоже его задела эта новость.

- Три месяца, - ответила ему, только Данилка перестал хныкать. – Пока та рыжая меня подкалывала на счёт лишнего веса, я уминала пищу за обе щёки потому, что двоих вынашивать оказалось не так легко.  Чтобы было нормальное развитие, я буквально пичкала себя витаминами и поэтому увеличивалась как бочка прямо на глазах.  Когда мне нужна была твоя помощь, ты всё сильнее отдалялся, а когда я решилась пойти на крайние меры и поставить тебя перед выбором я и дети против Юлии – было уже поздно.

- Дети? – Миша теперь откровенно уставился на сына.

- Ах, да, - лёгкая коварная улыбка окрасила моё лицо. – Марат знал, но, по крайней мере, теперь понимаю, почему  не рассказал. Сердечко уже тогда начало пошаливать? Близнецы. Кирилл и Даниил.

- А это?.. -  русая чёлка упала ему на лицо, но всё же я увидела направление его взгляда.

- Даня, - я усадила мальчика себе на колени. – Мы только с больнички. Да, малыш? Нас тыкали иголками страшные тёти.

- Он заболел? – с искренним беспокойством спросил Миша и попытался прикоснуться к мальчику, но тот увернулся и захныкал.

Обида во взгляде и расстройство.  Почему мне стало его жаль? Его возраст, больное сердце и одиночество – сейчас я видела не мужчину, променявшего меня на другую, а брошенного, никому не нужного человека. Пять лет копила злобу, а сейчас мне даже некуда её выпустить и вся она стала медленно превращаться в обычные слова.

- Заболел? – переспросила я, успокаивая сына. – К счастью, уже нет. Ты знаешь, наверное, из-за этого я больше всего и была обижена на тебя. Когда ему исполнилось всего три годика – у него обнаружили лейкоз, - Михаил затаил дыхание, только услышал эти слова. – Больше года я не могла спать. Лечение и практически не прекращающийся плачь ребёнка. А под конец принятие не менее сложного решения. Один ребёнок может спасти другого, но им обоим придётся вытерпеть боль, которую даже взрослые не могут спокойно перенести. Хорошо хоть наши постоянные проверки помогли обнаружить эту болезнь в самом зародыше, - я почувствовала, как мои глаза наполняются слезами с этими словами.  – Знаешь, мне неизвестно что хуже, ты жил, не зная этого всего или то, что ты даже не мог просто обнять ребёнка и сказать ему банальное «я рядом».

Больше не могла с ним говорить. Да, всё прошло совершенно не так.  Думала, что выскажу ему всё, а в итоге самой только стало плохо. Пять лет против тех двух – ничто, но сейчас гордость не даст мне сказать ему, что, несмотря на ту боль, я всё ещё люблю его.  Время приглушило те чувства и оставило только то, что было глубоко в сердце. И сожаление о том, что в трудное время сама была без той поддержки, которая была мне необходима. Забрав ребёнка, я вышла из помещения, оставив Мишу наедине со своими мыслями. А дома меня ждала уже приевшаяся жизнь.

Уходя, я думала о том, что вся наша история началась с нашего одиночества. Одиночества, которое заставляло держать всё в себе и продолжать думать, что мы так никому и не нужны. Разве ему нужна была бы та вендетта, если бы я сразу призналась о своём положении? Разве я хотела бросать его? Не виновата ли сама в том, что потеряла годы жизни, пусть и в тепле, но далеко не в уюте? Нет, не сама, но именно мой страх и эгоизм довёл нас до этого. А сейчас мне не узнать, закрыл бы он дверь перед Юлией, если бы уже тогда знал, что наша семья будет полной и появятся те, ради которых мы будем забывать себя.

И сейчас, каждый раз проверяя Даню в больнице, я до жути боюсь, что болезнь вернётся. Когда обнимаю одного сына, второй практически не получает моего внимания, а в это время мне самой катастрофически не хватает реальной поддержки.

Полностью погрузившись в раздумья, даже не услышала приближающиеся шаги Михаила. Подскочив со спины, он крепко обнял меня.

- Давай остановимся на этом, - прошептал он. – Пусть всё уйдёт в прошлое. На этот раз возьми мою руку и никогда не отпускай. Не будем начинать сначала, запомним свои ошибки и больше не будем их повторять. Вчера я увидел, что улыбка и любовь Махмуда лишь ширма. Сейчас я прошу об этом, но если ты откажешь, больше смелости у меня не останется.

Я заплакала и Миша отпустил меня. Наклонившись, подняла Даниила на руки и повернулась к Самсонову. Как бы не хотелось броситься в его объятия, что-то упрямо удерживало меня, а в душе кричала: умоляя снова вцепиться в меня и ни под каким предлогом не отпускать. Я точно мазохистка, раз не могу в этот момент ответить на его чувства.

Самсонов сделал уверенный шаг вперёд и обнял нас.

- Не отпущу, - произнёс он, нежно целуя в щечки, то меня, то сыночка и в итоге, я растаяла.