Страница 5 из 118
Взял колючее колесико и опустился на колени у края безбрежного полотна.
Рамиро поднялся на антресоли. Некоторое время понаблюдал, как мальчишка ползает по крафту под огромным наклонным окном, потом сел за стол и положил перед собой «Песни сорокопута».
***
Ньет проколол последнюю дырку в трескучем крафте, с трудом разогнулся, похлопал по коленям. Уголь с набросков незаметно переполз на ладони, штаны, локти и куда достал. Наверху, на антресолях, слышалось ровное гудение. Вроде как осиное гнездо.
Человек бормотал себе под нос, шуршал бумагой, чем-то щелкал.
Ньет слышал, как человек дышит — ровно, нестрашно.
Он постоял немного, поглядел на законченную работу, взял инструмент и неслышно, как кот, поднялся наверх.
Гудение шло от машинки, за которой сидел человек — стоящий на ребре полупрозрачный лист с картинкой и много кнопок на длинной доске.
— Какая же сука Фервор, — сообщил человек, ни к кому не обращаясь. — Неужели на него никакой управы нет? Чертов нелюдь, сперва бил своих, чтоб соседи боялись, теперь за соседей взялся, чтоб весь мир напугать. И напугал же, сука!
Человек понажимал на кнопки и выругался. Картинка на листе сменилась.
— Я доделал, — сказал Ньет.
Человек обернулся, здоровенный, массивный. В серых глазах мелькнуло недоумение. Брови чуть сдвинулись.
Да он забыл про меня, догадался Ньет. Дал работу и тут же выкинул из головы.
Человек взъерошил коротко стриженые волосы, моргнул.
— Дырки. Я все попротыкал, — пояснил Ньет, и аккуратно положил на край стола доверенную железку. Она звякнула. — Вот.
— А, да, — взгляд человека прояснился. — Конечно. Ты… м…
— Каньявера. Или Каньета. Можно Ньер или Ньет.
Все равно не запомнит.
Фолари носили пук прозвищ, целый букет, как сноп морской травы. Не имея постоянного облика, они не имели и истинных имен — не то что альфары.
— Ты вот что… Каньета. Есть хочешь?
— Можно.
— Извини, что я так тебя тут бросил… — человек стукнул стулом, тяжелым, с обитым кожей сиденьем, поднялся, возвышаясь над Ньетом на целую голову. — Решил на минутку новости посмотреть, а там полное светопреставление. Высокие лорды с ума посходили, придумывают, что им с Эль Янтаром Ферворским делать. Как будто они могут с ним что-то сделать. Торговые санкции! Да ему по барабану, санкции эти, эмбарго… эмм… прости, тебе это все знать не нужно.
— Это… альфары делали? — Ньет покосился на прозрачный лист. Сейчас, когда хозяин отошел, изображение исчезло, и по листу плавали муаровые разводы — словно кто-то невидимый выдыхал дым на мокрое стекло.
Он наконец признал странное гудение, исходившее от вещи. Так гудит злая сумеречная магия — остро, словно иглами покалывает. Назойливый зуд, напряжение всех чувств, неприятное жгущее присутствие.
— Это поплавок, - сказал человек. — Дролерийская машинка. Не видел, наверное, такого никогда?
— Такого не видел.
Гудение раздражало. Хотелось протянуть руку и выключить.
— Это дролерийский поплавок. Устройство для работы с информацией, текстами и картинками. Оно связано с другими такими же невидимыми нитями, — как рыбацкая сеть. Сеть представляешь?
Сети Ньет представлял себе лучше, чем кто бы то ни было.
— Кошельковый невод, — сказал он, поднимая глаза. — Плоская сеть, трал, драга, донный невод. Верша.
Человек моргнул и нахмурился.
— Если из пеньки, то еще ничего, — уточнил Ньет. — Но ведь иногда железо вплетают…
Человек шевельнул губами, будто выругался.
— Если будет еда, - великодушно сменил тему Ньет, - я иду мыть руки.
В ванной комнате свиристел и капал латунный кран. Отзывались трубы, кран жаловался, ныл, плакал прозрачной струйкой, оставляя на ванне ржавый натек.
Ньет потрогал его пальцем, и кран удивленно поперхнулся.
Яичница была вкусная. Ньет орудовал почерневшей от времени серебряной вилкой, жевал, улыбался и слушал. Что он отлично умел — так это слушать. Первое правило выживания среди людей — сделай так, чтобы им хотелось с тобой поговорить. Выгляди неопасно. Умей пользоваться их вещами.
Жаль, что его народ не хочет этого понимать.
Никак не собрать их, не объединить в единое целое — как не свить веревки из песка, не соткать покрывала из воды.