Страница 5 из 122
IV. Страшная жалость
Даже провалившись в сон, как в глубокую темную яму, устланную ватой, я непрерывно чувствовала: рядом кто-то есть. Кто-то опасный. Кто-то тихо ждавший, когда я окончательно расслаблюсь.
Видимо, здоровый инстинкт самосохранения оказался во мне очень силен. Иначе как я успела бы пробудиться за миг до того, как ночной кошмар меня пожрет?..
Кто-то бережно касался моих волос, кто-то сдерживал в темноте дыхание, кто-то склонялся над моим лицом – и слабо пах гнилыми яблоками.
Я рванулась из-под неизвестного нетяжелого. Вскочила на ноги. Чудом сообразила: спички, которые мне дала Бесли, оставлены на ларе. Истерически быстро обшарила крышку ларя. Усилием воли не дала рукам задрожать – и умудрилась не выронить коробку. Чиркнула раз-другой спичками. Успела заметить, что неизвестный, сидя на краю кровати, скрючился и закрыл лицо руками.
Подскочила к подсвечнику, забытому с вечера на стуле. Зажгла свечу.
– Кто вы? Зачем вы здесь? – спросила я, не надеясь на ответ.
Но неизвестный – нечто хилое и округлое – застонал:
– Умоляю, будь добра, Марта! Не свети мне в лицо! Я же облезу!
Как-то сразу появилась длинная точная мысль: «Ночь – тянется к шее – боится света – вампир!»
– Вы, сударь, пожелали высосать из меня кровь? – мрачно осведомилась я. – Как не стыдно нападать на спящих!
– Я не нападал, я тихонько подобрался... – захныкал вампир. – Доктор всё равно тебя обескровит – постепенно и мучительно! А я – быстренько и не больно! Ты просто потеряешь сознание и улетишь в какой-нибудь светлый мир! Как невинная жертва!
– Хочу поставить вас в известность, любезный господин, что я не имею намерения покидать прекрасный Лондвисс в ближайшее время! – строго сказала я, оправляя складки своей ночной рубахи. – Забраться ночью в комнату невинной девицы! Верх бестактности! Увы! Вы – не джентльмен, сударь мой! Стыдитесь!..
Нет, я не сошла с ума, как вам уже могло показаться, дорогой мой читатель!
Этот прием – приструнить хама приличным текстом, – нередко использовали мои престарелые родственники. Иногда такой маневр оказывался бесполезным; иногда нахал отступал, прикусив язык. В ту ночь я, не задумываясь, прибегла к старинному приему ошарашивания наглого собеседника. Хуже-то стать всё равно не могло. Или – высосет кровь, или – нет. Стоило попробовать выкрутиться ради возможного «нет»!
– Тоже мне, нашла прекрасный Лондвисс! – фыркнул вампир. – Сразу ясно: ты – пришлая. Наши свой мир не хвалят.
– Ничего подобного! – отрезала я, натягивая платье прямо поверх рубахи. – Не далее как вчера сам сэр Роджер Форс обратился ко мне со словами: «О, леди! Вам посчастливилось попасть в Лондвисс!» Значит, и ваши – хвалят.
– Ладно уж мне заливать-то! – возмутился вампир. И затряс патлатой башкой. И даже расправил щуплые плечи. – Сам сэр Болтун-в-Парламенте! Как же! Нужна ты ему, Марта, как ночная лужа вервольфа в саду психушки! Он упертый холостяк, леди!
Я наспех обдумала три особых момента. Вампир знает мое имя – значит, он тут не гость. Сэр Форс – большая шишка в местном лесу политики. Кроме вампиров, увы, здесь живут и оборотни.
А еще мне почудилось: насмешка вампира над тем, что я считаю Лондвисс – прекрасным местом, отдает горечью. Что-то задело «прекрасное место» внутри душонки моего потенциального убийцы!..
Каким он был, тот ночной враг-кровосос? Прежде всего: несчастным.
На нем болтались какие-то темные лохмотья. Фигура – покорежена так, словно передо мной – не человековидное существо, а некий саранчонок с вывернутыми суставами. Запавшие бесцветные щеки и горевшие скорбью черные глаза вампира внушили мне страшную жалость.
Я решила использовать жалость по назначению – спасти себе жизнь. И потому я неистово разрыдалась.
И принялась выплакивать моему вампиру историю о том, как внезапно потеряла семью. И о том, как влюбилась с первого взгляда в Болтуна-в-Парламенте – в такого солидного, такого обманчиво-надежного, такого обаятельного! И о том, как я призналась джентльмену в любви, как попросила на мне жениться. А сэр счел меня прилипчивой истеричкой и подло сдал в Кров Умалишенных. Правда, пообещав навещать...
Сама не знаю, как мне удалось наплести вампиру такой чепухи. Вероятно: сильно жить захочешь – с три короба мигом наврешь!
И мне повезло: стрела лжи попала в больное место ночного визитера!
Он, как и многие мужчины – и обычные, и даже убийцы, – боялся женских слез. Они его удручали, напоминая о личных горестях вампира. И жалобы девушки, брошенной подлецом в психушку, вампира огорчали. Хотя вид обескровленной жертвы – видимо, не огорчал и не удручал.
– Ты испортила мне аппетит, Марта! – горько вздохнул вампир. – И как тебе, леди, вообще в голову взбрело признаваться в любви – первой? В нашем-то благопристойном мире!
У меня чуть было не сорвалось с губ свежее мнение о пристойности мира, в котором и вампиры, и доктора убивают невинных людей. Но здравый смысл меня удержал: со своими понятиями в чужой стране – долго не выживешь, малышка Марта!
– Извини, я не нарочно! – солгала я. – Как тебя, кстати, зовут?
– Я не помню... Не хочу – и не помню... – Вампир встал, отвернулся от меня, уставился в окно. – За стеклом притаилась тьма, – добавил он внезапно и печально. – Бесли зовет меня: Фель.
– Будем знакомы, Фель! – дружелюбно произнесла я.
«Буду надеяться, что пудинг не слопают сразу же после знакомства!» – обнадежила я мысленно сама себя. И сжала зубы.