Страница 14 из 27
- Уходить тебе нужно, Кристиана, – сказала мать мне, в очередной раз, отбивая от баб. – Ты бы в правду к таххарийцам подалась. От туда весточку дала. А я бы Лидко потом, как вернется, сказала, где искать тебя.
- И вправду надо, – вздохнула я тяжко.
В ту ночь я снова не смола уснуть. Теперь же не мерещилась Крыса мне, а видела ее, как живую. Или живую и есть. Так как сидела она на сволоке под самым потолком, хвост свой голый свесив, да шевелила усами, будто говорила о чем. Да только была больше обычной, да с боками сытыми. Та темнотой в глазах такой, что у самой на душе темно становилось. А вот страха не было больше, только чувство, что ничего уже не изменить.
- Предупредить меня пришла? – спросила я у Крысы.
Она же только запищала, словно засмеялась злорадно.
- Ну и леший с тобой, – махнула я рукой и стала собираться в дорогу. – Я от тебя и не ждала добра.
Наутро по улицам Дубнов проехал денмаркийский военный отряд. Да не просто въехал, а с криками, гиканьем и зажженными факелами. Их человек двадцать было, в латы закованных в шлемах и на добрых конях. Из мужиков в городе остались разве что юнцы безусые, да деды седые, а то бабы, дети, да девки.
Я же еще утром в перешитые на себя Лидковы штаны оделась, куртку теплую, сапоги. Только платок, который на голову повязывала, женой будучи, сняла. Лучше пусть сразу видят, с кем дело имеют. Из пожитков своих две рубахи взяла, да жилетку. Подарок же воеводин, так на столе и оставила.
- Ну, вот и пора мне, мам, - сказала я Ливке.
- Да ты что совсем сдурела? – вскинулась Ливка, бросив на пол узелок, в который скидала самое ценное, да думая, как бежать. – Ты чего удумала-то?
На то я только улыбнулась грустно, да, подхватив свой узелок, вышла навстречу денмаркийскому отряду.
Глянула, отыскивая главного, да к нему и пошла.
- Здрав будь, воевода. – сказала я, глядя на него снизу. – Ты бы не спускал псов своих, а при себе держал.
Кивнула я на воев, что уже по домам разбрелись, где пустующим, а где и нет. Там то кричал кто, то плакал просился. Я же губу закусила. Да все с воеводы глаз не сводила.
Был он видным мужиком, чернявым, да с темными очами. Нос ровный, да брови вразлет. А верхом на коне мне огромным казался, потому и не могла от страха избавиться, и голос не последнем слове таки сорвался.
Отряд его меня заметив, заржал, похуже лошадей, да начал шуточки отпускать такие, что не трясись я так, то покраснела бы как девица на выданье, а то и побелела. Да вместо того, ждала, когда на меня воевода внимание обратит. Он и обратил. Сперва, брови удивленно поднял, а после нахмурился, да людям своим махнул, чтоб умолкли, да притихли. Люд же из городка нашего, как крысы разбегался, и скоро остались только мать моя, Дайко и Ливка. Мальцов спрятали где-то, а сами ко мне вышли. Заступиться хотели.
- Неужто, повезло мне в этой глуши колдовку встретить? – улыбнулся вой. – За такую удачу меня княжич золотом осыплет.
Отряд его загудел, как зверь сытый, предчувствуя награду.
- Осыплет-то, осыплет, – сказала я на то, - если ты меня живой довезешь. Знаю я, что княжича боишься, как огня, потому, как молод он, да горяч, а потому и на расправу скор. Ты же за то, что меня потеряешь по дороге, головы лишишься, а не золота получишь.
- Проклясть меня хочешь, колдовка? – прорычал он, склоняясь, и последнее слово выплюнул, как кислое пиво.
- Договорится хочу. – ответила я, в глаза ему глядя. – Я с тобой по доброй воле пойду, и подскажу, как княжичу твоему в Алларийской земле голову не сложить, - мать на то за спиной моей ахнула, и Ливка завыла. Но на то я уже не обращала внимания. - А ты за то, заберешь воинов своих и уедешь, ничего здесь не порушив. И учти, пообещаете назад не возвращаться и слово нарушите, о том узнаю и прокляну тебя, сыновей твоих обоих, да дочку малую. И всех то касается, - сказала я к притихшим воинам оборачиваясь. – И не просто прокляну, а посмертным проклятьем, которое ни один колдун не снимет.
То что проклясть так сумею, и сама не верила, но говорила уверенно, так что поверил мне воевода и, хоть и нахмурившись, кивнул.
- Могу от тебя и сам избавиться, чтоб потом проблем не было.
- Можешь. Но вои во хмелю страх языкатые…
Он опять нахмурился.