Страница 62 из 76
- Ну как ты живёшь? – спрашивает.
Я делаю судорожный глоток:
- Живу как все, ни хуже, ни лучше. Просто живу, одним словом.
- Счастливо живёшь?
Его карие глаза вглядываются в мои, крепко держат.
- Скорее да, чем нет, - отвечаю.
- Поздравляю, кстати, с рождением дочери! - и во взгляде нечто острое, пронзительное, болезненное.
- Спасибо. А ты откуда знаешь?
- Я всё знаю, - ухмыляется. - Ты довольна?
- Не представляешь, как! Это и есть моё самое главное счастье!
Алекс наполняет свой бокал тёмным алкоголем.
- А тебе разве можно? – спрашиваю его.
- С этим обезболивающие лучше работают! – ухмыляется.
И вот оно снова – то большое щемяще-надрывное чувство, с момента телефонного звонка поселившее в моей груди страх, что мужчины, стоящего у панорамной стены, может не стать. Совсем.
- Что у тебя болит? – тихонько спрашиваю, чувствуя, что у самой тут же начнёт болеть всё то же самое, что и у него.
- Ничего. Забирай свои вещи и, пожалуйста, уезжай! Нечего тебе здесь делать!
Никогда! Никогда раньше он не говорил со мной таким тоном, никогда не был так груб и бессердечен. Я проделала путь в половину Земного шара, чтобы встретиться с ним, а он вот так, не проговорив со мной и десяти минут, с ледяным безразличием отправляет обратно.
- Ты прекрасно знаешь, что я не уеду, - заявляю как можно более твёрдым голосом.
- Уедешь! Ты не можешь оставаться в моём доме против моей воли!
- Ну и что же ты сделаешь? Вытащишь меня за волосы или пинками? Может, позвонишь в полицию, и они скрутят мне руки и повезут навсегда выдворять из твоей страны? Ещё можешь попытаться утопить меня в своём пустом бассейне…ну, или в море. Если ничего из этого ты не сделаешь, я останусь здесь до тех пор, пока не увижу, что твоей жизни ничто не угрожает! Ничто!
Алекс, стоя вполоборота у своей стеклянной стены, посылает мне косой взгляд, затем отворачивается, слегка отодвигает штору и смотрит вдаль - на море. Он стоит так и безмолвствует довольно долго, поэтому я пересаживаюсь на софу причудливой формы и тихо тяну через трубочку свой мохито, не чувствуя вкуса, боясь пошевелиться и нарушить тишину.
Внезапно его голос, резкий и металлический, такой, которого я в прошлой нашей жизни никогда не слышала, произносит:
- Я сделаю это, но ты прямо сейчас уйдёшь, закроешь за собой дверь и больше никогда сюда не вернёшься.
Чувство, будто в мою грудь вот только что вонзилось ядовитое копьё, но я здесь не ради наблюдения за собственными сантиментами – у меня тут дело:
- Я могу тебе верить?
- Слишком много условий. Я хочу быть здесь один, ты мне мешаешь.
- Досаждать тебе не входит в мои планы, - оправдываюсь. - Моя цель тебе известна, и для её достижения я пойду на всё. Если нужно, стану невидимкой: ты не услышишь меня и не увидишь, но я должна убедиться, что приехала сюда не зря.
- Меня напрягает любое твоё присутствие! Повторяю, я хочу быть здесь один!
Обида душит, слезы застилают глаза. Наивная, я до последнего надеялась, что меня он не сможет не принять, не послушать, хотелось верить в свою особенную над ним силу. Стараюсь взять себя в руки, чтобы Алекс, не дай Бог, не заметил моих слёз, и чем сильнее силюсь успокоиться, тем пуще льётся из моих глаз и течёт по щекам.
Несмотря на скупость света, Алекс замечает мою слабость, и это, очевидно, его смягчает, потому что он уже своим до боли знакомым мягким голосом добавляет:
- Не бойся, я не выгоняю тебя на улицу! Сейчас придумаем что-нибудь… закажем номер в отеле!
Алекс вынимает из заднего кармана джинсов телефон и делает звонок, а я, жадно впитывая тембр его голоса и уверенный английский, не могу оторвать глаз от его похудевшей фигуры: синяя футболка и джинсы прячут под собой по-прежнему безупречное тело. Алекс потерял вес и приобрёл бледность, но божественная безупречность его линий никуда не делась.Мне хочется обнять его, прикоснуться, покрыть поцелуями его лицо, вдохнуть, наконец, такой желанный запах. Но так далеко, как в эту минуту, мы ещё никогда не были друг от друга.
Короткое время спустя приезжает вызванная им машина, и я удаляюсь, но электронный ключ Марии остался при мне – Алекс так его и не забрал.
