Страница 58 из 76
Потом мой муж вдруг повзрослел. Наша жизнь наладилась, я начала чувствовать, что всё вокруг меня упорядочивается, приходит в норму. Появилась уверенность, ушла злость, прекратились ссоры, и мы с Артёмом решили родить ещё ребёнка. Зачатие получилось почти сразу, и эти девять месяцев, не считая тошноты, стали самыми беззаботными в моей жизни. Я не работала, не нервничала, спокойно вынашивала, а муж носился со мной, как с хрустальной вазой. На этот раз мы даже рожали вместе, Артём помогал абсолютно во всём, и я прониклась к нему большим и светлым чувством, мне казалось, что всё вернулось, и мы снова так же близки, как в то время, когда нам было по восемнадцать лет.
С рождением дочери мы, наконец, стали настоящей семьей. Ребёнок родился настолько спокойным, а как выяснилось позже, ещё и умным и красивым, что приносил нам только радость, лишь укрепляя наш и без того уже достаточно уверенный корабль семейного счастья.
О реальности мечты по имени Алекс напоминал лишь большой букет белых роз, ежегодно доставляемый курьерской службой в День моего Рождения. Образ пылкого темноволосого любовника по-настоящему божественной красоты тревожил меня всё реже и реже. Несмотря на наше скомканное болезненное расставание, в памяти остались лишь светлые воспоминания. Я, как и прежде, была искренне благодарна ему за то счастье, которое он мне подарил, но теперь у меня было другое счастье.
{Tom Odell – Heal}
Мне тридцать лет. В моих руках торт, испечённый по старинному семейному рецепту, на нём две свечи - у дочери День Рождения.
- Мам, твой телефон! В спальне! - оповещает сын из гостиной, силясь перекричать гомон гостей.
Я слышу знакомую трель, и траектория моего движения меняется. Правой рукой удерживаю блюдо с результатом собственного многочасового труда, левой лихорадочно шарю в сумке.
На экране незнакомый длинный номер. Но первые его цифры мгновенно выталкивают из настоящего в прошлое: +1 425… - ЕГО номер начинался так же.
Страх заставляет дрожать пальцы - я не знаю, кто мне звонит, но чувствую боль. Впервые ощущаю нечто потустороннее, тянущее невидимыми канатами туда, где ОН.
Телефон умолкает.
Я смотрю на экран, стараясь справиться с нахлынувшей волной, пугающей своей силой.
Снова вызов, опять тот же номер. Принимаю:
- Алло?
- Вы Валерия?
- Да, говорите.
- Меня зовут Мария, я сестра Александра Соболева, мне нужно поговорить с Вами об одном очень важном деле.
- Вы, наверное, ошиблись номером, я не знаю никакого Александра Соболева, - выдыхаю. - Извините, но я тороплюсь… - прижимаю торт плотнее онемевшей рукой.
- Не спешите класть трубку, сначала выслушайте меня, ваши дела подождут!
Я оторопеваю от наглости и готовлюсь хамить в ответ, как вдруг слышу:
- В юности мы с Алексом были очень близки, и я знаю точно, что вы имели большое влияние на него. Сейчас это важно.
При имени «Алекс» моя концентрация достигает максимально возможной, шум из гостиной и открывающаяся без конца дверь с шипящим мужем «Сколько можно ждать???!!!», перестают для меня существовать, слух обостряется до животного:
- Да, я слушаю.
- Дело в том, что Алекс болен. Ему нужна операция, но он категорически отказывается лечиться. Время уходит, и я не могу смотреть, как он убивает себя. Я пыталась его убедить, и не только я, но… буду откровенна, Вы - моя последняя надежда.
- Я поняла вас… Чем он болен?
- У него острый лейкоз, это рак крови.
Торт выскальзывает из моих рук, мягко приземляясь на пол.
- Что я могу сделать?
- Приехать сюда, поговорить с ним, попытаться переубедить. Он никого не слушает, но, может быть, Вы сможете повлиять на него? Я забронировала билет на Ваше имя, Вам необходимо срочно открыть американскую визу, чтобы вылететь четвёртого сентября.
- Да, я понимаю, я попробую.
Отключаю телефон и сползаю по стене на пол. Я - бывший в прошлом апельсин, разрезанный на две половинки и беспощадно выжатый. Не осталось ни капли сока, ни капли того, что называют счастьем...
Получить американскую визу не так и просто для тех, кто живёт в таких бедных странах, как я. Но если бы офицер посольства не дал мне её, я бы выцарапала ему глаза, взяла в заложники, но визу бы получила. Любой ценой.
Ничего из этого делать мне не пришлось: очевидно, я была более чем убедительна в своих объяснениях, куда и зачем еду, потому что исход очень короткой беседы с офицером оказался положительным. Из тех соискателей, кто был в тот день вместе со мной на собеседовании, визу больше не получил никто.
{Kodaline - High Hopes}
Неприятный разговор с мужем разумно состоялся только после того, как виза уже была вклеена в мой паспорт. И это не было «Милый, можно я поеду, моему другу плохо?», это было «Моему другу плохо, я еду». По правде говоря, я ожидала от своего наивно-беспечного мужа реакции вроде «Да, да, конечно, поезжай, помоги, ну и осмотрись там, на месте, может, найдёшь способ, как остаться и мне вызов прислать». Мой муж Артём с ковбойского детства одержим Америкой, прямо спит и видит себя живущим в ней. Это, пожалуй, была одна из главных причин, почему он так «проспал» мою дружбу с Алексом: на самом деле, он до последнего надеялся, что эта самая дружба перерастёт в наше переселение в США. Если б он только знал, чем на самом деле она являлась.
Однако, к моему удивлению, инфантильность и беспечность остались в прошлом, уступив место мужскому чувству собственничества:
-Я не понимаю, что тебе там делать? Какое ТЫ имеешь отношение ко всему этому? Да жалко, неплохой был парень, но при чём здесь мы???
- Был?! Он не был, он есть! – защищаюсь, одновременно сражаясь со слезами. - Артём, я повторяю тебе: его сестра считает, что только я тот человек, который сможет на него повлиять!