Страница 53 из 76
- Не звони мне и забудь вообще, что я существую, придурок!
Сразу за этим я слышу, как хороший, дорогой телефон разлетается, встретившись с полом или стеной.
И так я понимаю, что Алекс на грани.
Он слишком сложен для меня чтобы любить его, слишком красив и слишком сексуален, чтобы рискнуть назвать его своим мужем, но он человек с сердцем, и это сердце не выбирало свою оболочку. Поэтому я вхожу на кухню: на полу валяется разбитый и разлетевшийся на чёрные пластиковые осколки телефон, на серой стене белеет скол штукатурки, голова Алекса покоится лицом вниз на его скрещенных на столе руках. Я тихо подхожу и нежно обнимаю его сзади, кладу голову ему на спину, прижимаясь щекой, и чувствую, как камень медленно, но уверенно плавится, становясь мягким и податливым, как капля за каплей стекает в никуда его напряжение. Мой слух улавливает, как учащается его дыхание, ладони ощущают ускоренное биение сердца, спрятанного в его горячей груди, и я понимаю, как ему сейчас плохо, тяжело от осознания безысходности, собственного бессилия что-либо изменить.
Признаюсь:
- Знаешь, есть две вещи, которые я не пробовала ни разу в жизни, и мне кажется, что сейчас - самое время.
Алекс долго молчит, но любопытство сильнее обиды, и, в конце концов, спрашивает:
- Что это?
- Я ни разу не напивалась и не пробовала курить травку, - сообщаю с долей торжественности в тоне.
Мне нравится эта неожиданно пришедшая на ум игра - пусть и временный, но всё-таки выход из нашего тупика.
- Ни разу?
- Для этого нужна подходящая компания: человек, которому можно полностью и безоговорочно доверять, и который согласится на это!
Алекс отрывает голову от своих рук, мы впервые за эти два дня смотрим друг на друга без боли, и его бровь многозначительно ползёт вверх.
И мы пьём. Пьём и курим, сидя на полу, в тусклом свете ароматических свечей. Алекс полулежит спиной на стеклянной стене кухни, у меня – сооружённое им полукресло – полукровать из подушек и одеяла тут же, около него. Наш разговор совсем не соответствует тем, какие обычно возникают в похожих обстоятельствах, он не вяжется с нашим стремлением расплавить свой мозг, размягчить настолько, чтобы он совсем не мог думать.
- Теперь, чтобы я ни сказал и чтобы ни сделал, ты уже не изменишь своего решения, ведь так?
- Нет… - выдыхаю дым так, как только что учил меня Алекс.
- Но нам хорошо вместе. Мне никогда и ни с кем не было так хорошо… даже близко ничего подобного. Я вижу, что и ты чувствуешь тоже самое, тогда почему? Почему мы не можем быть просто вместе?
И в едком дыму кухни или же только в моём сознании словно эхом отзывается: «Просто вместе…». Нет, это Алекс повторяет эти два слова вслух:
- Просто вместе…
- Потому что жизнь - слишком сложное явление…
- Мне нужна семья.
- Семья – это совсем другое… это не то, что ты себе представляешь!
- Я знаю, что такое семья.
- Не знаешь. Это не купания под луной в Средиземном море, не валяния на солнце, не отпуск в романтичном Париже, это быт, рутина, состоящая из бесконечных проблем и забот, детских болезней, вечной спешки, постоянной нехватки денег и дилеммы «на что важнее их потратить», это место, где подъём в семь утра, и не важно, когда ты лёг, и какое у тебя сегодня настроение, а отбой в десять вечера, потому что детям пора спать. И вот, раздражённые и уставшие вы уже начинаете делить обязанности и предъявлять друг другу претензии: кто больше работает, а кто отдыхает, кто больше устаёт. За разборками следуют ссоры и обиды, а своя обида всегда кажется больнее и страшнее, чем обида того, другого, и тебе уже неймётся хлестнуть его посильнее, так чтоб прочувствовал. В конечном итоге, это всё убивает, не остаётся ничего! Даже взаимного влечения для элементарного быстрого секса раз в месяц во имя здоровья. Даже на это не хватит запала.
Алекс долго втягивает в себя дым, выдыхает, передавая мне сигарету, потом отвечает:
- Ты совершаешь очень большую ошибку, делая общий вывод по своему собственному слишком, с моей точки зрения, раннему, а потому неудачному опыту. А я знаю, что может быть по-другому.
- По-другому - это как?
- Это так, когда двое любят друг друга, заботятся, оберегают. Когда мужчина следит за тем, чтобы деньги не кончались, и их хватало на всё, что нужно, а женщина дарит ему свою нежность и ласку за это, когда дети рождаются один за другим и растут в любви, когда для них поцелуи родителей картина такая же привычная, как и сказки на ночь, читаемые матерью и отцом по очереди, у которой нет чёткого порядка, а делает это тот, кто сегодня сильнее и больше хочет побыть с детьми.
- Это утопия, Алекс! Среди всех семей, какие я знаю, такого нет, а если когда-то и было, то давно уже умерло под гнётом всё тех же причин, о которых я говорила тебе раньше. Везде свои собственные проблемы, как у Толстого: «счастливые пары все похожи друг на друга, а все несчастные несчастны по-своему». Вот только счастливых, хотя бы временно, лично мне встретить не довелось ни разу!
- А мне довелось, и моя семья будет такой! Я сделаю свою женщину счастливой, а она меня.
- Да, и она будет, конечно, счастлива до того момента, пока эта игра не надоест тебе, и ты не поднимешь свои глаза, чтобы оглядеться по сторонам. Но скорее всего, тебе даже этого делать не придётся, ведь разнообразие всегда готово само свалиться тебе на голову и вскружить её своим янтарным блеском. А жена твоя счастливая станет наслаждаться, наблюдая за всем этим, и её изнывающее от безграничного счастья, но почему-то разбитое сердце однажды не выдержит этой пытки и тогда случится непоправимое. Вот так от твоего идеального счастья окажется рукой подать до трагического несчастья, а ты станешь недоумевать: как так? Как такое могло произойти, я ведь дал ей всё! Ей хватает денег, и книжку я вовремя на ночь ребёнку прочитал! Потому что, Алекс, проблемы есть абсолютно у всех, если нет одних, то будут другие.