Я так хочу

– Как в старые времена! – воскликнула Натали. – Юлия Владимировна, вы помните, как мы собирались в вашей кухне, и вы угощали нас пирогами?

– Стол был другим... меньше, – улыбнулась мама и взяла у Ханны блюдо с запеченными овощами.

– Как здорово говорить по-русски! Я балдею! Так соскучилась, а вы? Иногда прошу Грега обращаться ко мне дома на русском, но муж выражается так неуклюже. Мне не хватает терпения его поправлять. А вот Лукася знает уже несколько слов, я учу его няню – она филиппинка. Откровенно говоря, не думаю, что у нее склонность к языкам – слишком толстая и ленивая. Милый, хватит бросать еду! У Лины нет собачки. – Натали вытянула из кулачков трёхлетнего сына корку хлеба. – Я говорила, что мы завели семью плющевых рыжих шпицов?

Отчим с мамой и Андрей Старков кивнули. Лина глядела перед собой, не принимая участия в потугах Натали реанимировать унылый вечер – первый семейный ужин после похорон.

– Васька, ты бы тоже завела собачку! Это так весело и шумно! Когда ребёнок возиться со щенками, я готова задушить их от восторга…

Андрей со звоном уронил вилку на тарелку. Натали покраснела и замолчала.

– Василина, мы можем побеседовать? – он поднялся.

– Вау, Андрюша, браво! Ты изъясняешься как чёткий английский джентльмен. Даже твой русский какой-то пыльный. Надо же, как мило! – всплеснула руками Натали.

– Не паясничай, – отрезал Андрей.

– Ой, держи-держи, Старков, ты теряешь лицо!

Маленький Лукас восторженно завертел головой, восхищенно захлопал ладошками следом за мамой, выпрыгивая из детского стульчика.

– Перестаньте! – Лина укоризненно посмотрела на друзей. – Мама, пожалуйста, попроси Ханну приготовить кофе. Мы скоро.

Она механически повернула к кабинету, но перед дверью остановилась. Неприятные разговоры преследовали по пятам. Посмотрев в серьезное лицо Андрея, Лина взяла его под локоть:

– Давай подышим воздухом?

Они вышли в сад. Слабый ветер лениво обдувал плечи. Над головой мирно разговаривали верхушки вязов, покачивая тяжелой кроной. Ряд фонарей освещал широкую дорогу, вымощенную серым камнем; постепенно истончаясь, она вела в темноту, петляя меж разваленных кустов боярышника.

Андрей кивнул на скамейку, втиснутую в живую нишу зеленых грабов:

– Присядем?

Лина опустилась на обточенное временем потемневшее дерево и окинула взглядом ладную фигуру; нахмурилась, впервые заметив, что русые волосы отливают в электрическом свете серебром. Начинать седеть в тридцать пять, должно быть, рано... Андрей извлек из кармана плаща белую коробочку с логотипом Графф и протянул ей. С мягким щелчком откинулась крышка. Лина зачаровано глядела как на фиолетовом бархате засверкали веером сотни маленьких лучей. Помедлив, Андрей взял ее руку, застывшую на коленях ладонью кверху, и надел на палец кольцо. Лина моргнула и перевела глаза на левую кисть, где как влитое сидело обручальное кольцо Яна.

– Василина, выходи за меня замуж, – натянуто и неестественно громко произнёс он, и уже тише добавил: – Свадьбу можем отложить до следующего года. О помолвке объявим накануне, например, за пять-шесть месяцев.

Опустив голову, Лина разглядывала руки. После разговора с Эшли она ждала, чего-то, подобного – представляла, как Андрей начнет, что она ответит. И растерялась... Широкоплечая фигура напряженно застыла, словно ожидала приговора. Лина взглянула в бледное лицо, чуть скрытое тенью деревьев. Какой ответ спасет его?

– Я, гм… – Она откашлялась и покрутила на пальце бриллиант в три карата, оправленный лучшими английскими ювелирами в белое золото: – Ты же... давно меня не любишь.

– Как ты можешь быть уверенна? Ты когда-нибудь пыталась это выяснить?

– Хорошо. Ты меня любишь?

– Да, – ответил Андрей, не раздумывая.

– Ты врешь мне или себе? – Лина покачала головой и посмотрела в серые глаза. – Не надо. Я хочу от тебя правду. Ее теперь так сложно найти.

Андрей сделал пару шагов по дорожке, поднял голову к беззвёздному небу и произнёс не оборачиваясь:

– Василина, ты завидная невеста, как ни крути. Я могу бесконечно перечислять твои достоинства: красивая, богатая, талантливая, добрая, заботливая...

– Достаточно, – перебила Лина.

– Когда-то нам было хорошо вдвоём. И мы любили. Тебе, просто, надо это вспомнить.

– Ты это помнишь или должен помнить?

– Помню.

– Тогда почему дал мне выйти замуж?

– Как я мог? Олсен, был для меня всем! Я любил его больше, чем родного отца. И, потом, наверное, запутался. Но, теперь, все просто. Ян хотел, чтобы я заботился о тебе и любил. Взял с меня обещание. Этого достаточно, чтобы просить тебя, выйти за меня замуж.

– Все так просто?

– Не просто, но достаточно. Предпочитаю не вникать в причины и следствия. Я знаю, что должен делать. Вот и всё.

– Хорошо, – пробормотала Лина, не поднимая головы. – Мы поженимся. Исполним наши обязательства. И знаешь, что произойдет? Мы потеряем, то, что у нас действительно есть – дружбу. – Она посмотрела в пропитанные горечью глаза. – Нужно сохранить её – это самое честное, что у нас осталось.

– А может, потеряв дружбу, мы вернем любовь? Ты не задумывалась? – сунув руки глубоко в карманы плаща, Андрей глядел в сторону.

– Не вернем.

– Потому, что ты любишь другого?

– Андрей, ты не понимаешь.

– Подобным ответом ты могла ограничиться раньше. Теперь, будь добра, объяснись внятнее. – Он неожиданно повернул злое лицо и брезгливо процедил: – Или ты, все еще, держишь меня за дурака? Думаешь, я ничего не знаю о твоем музыкантишке?