Страница 39 из 148
Лина боялась тёмного зева. Он сужался с каждым шагом и уходил под землю. Она медленно спускалась вниз. Метрополитен дыхнул зловонием грязных тел и экскрементов. С потолка железнодорожной станции капала вода, собиралась под кроссовками в грязную лужу. Двери вагона разъехались. Лина шагнула внутрь и... площадка исчезла. Нескончаемое падение, удар. Спину оцарапали рельсы, глаза ослепили огни поезда. Тонны металла врезались в неё, смяли плоть, раздробили кости. Тело отлетело к стене, позади остались ноги… Тёмная фигура заслонила белый тоннель. Лина закричала, попыталась встать, позабыв о раздавленных конечностях. Она карабкалась наверх, цеплялась за подол длинного плаща, оставляя на нем кровавые следы пальцев. Сильно запрокинув голову, отчаянно заверещала…
Собственный голос вырывал из кошмаров. Сильнее всего Лину страшил именно крик, словно все демоны разом восстали. Она возненавидела длинные ночи. Предрассветные часы, вязкие и удушливые, точно срежиссированные Линчем, коротала за ноутбуком.
Пристраститься оказалось легко – с первого раза. Как к наркотику. Лина запиралась в кабинете от пустого дома и истязалась. Годами избегала соблазна подглядывать за Берри в сети, и вдруг скатилась на самое дно. Сплетни, домыслы, невероятные факты – как губка впитывала мельчайшие детали. Рассматривала фотографии папарацци, изучала обрывки интервью и концертов, зачитывалась бульварными новостями, следила за всеми комментариями на форумах и посвящённых Стренжерсам сайтах. Она питала измученный бессонницей мозг фанатскими бреднями, комментариями о достоинствах и бездарности музыки «Стренжерс». Сотни страниц с обсуждениями внешности лидера, его причёски, одежды и мегабайты размышлений о любовницах и любовниках. Горячие споры о сексуальной ориентации Берри доводили завсегдатаев подобных ресурсов до исступления. Сторонники и противники его гомосексуальности приводили неоспоримые доводы. Мнения разделились поровну и яростно отстаивались.
Лина захлебнулась. Опьянев от горя и вина, она тонула в грязи и проваливалась в сон, где поджидали демоны. Неясные страхи пробуждались с темнотой и расцветали ужасами Кинга. Туалетная комната превратилась в пыточную. Принимая ванну, Лина не могла отделаться от мысли, что за белоснежными бортами кто-то прячется, а запотевшие дверцы душевой откроет чужая рука. Собственная тень по плитам коридоров шевелила на затылке волосы. Эхо шагов бросало в жар. Одинаковый ряд запертых дверей пугал. Они притаились и ждали, когда она пойдёт мимо, чтобы одновременно распахнуться и затянуть в пустоту.
Лина боялась оставаться одной и не решалась никому признаться. Она прятала происходящее и от себя, и от мамы с Натали. Утром высмеивала нелепые страхи, а с наступлением сумерек запирала окна. Не хотела слышать, не хотела думать. Океан метался. Он выл и стонал, как неприкаянные души.
Лина искала товарищество в вине. Она названивала миссис Берри по любому поводу. Испытывала жгучую потребность говорить с человеком, который любил одного с ней мужчину. Она слушала мелодичный голос Марии и читала в вежливом тоне отражение своей глупости. Досадно сгрызала лак с ногтей, терпела сутки, и звонила вновь.
Миссис Берри деликатно ни о чем не спрашивала. Спустя месяц, после того, как Стренжерсы покинули временную базу, она навестила Лину. Переступив порог вилы, Мария онемела. Пунцовая от стыда Лина прятала запустение за дорогими напитками и легкомысленной болтовнёй. Но ярко-синие глаза подмечали всё: засаленные подлокотники кресел, пятна на ковре, офисный хлам, разорённый кинотеатр и кухню. Лина вспомнила дырявый свитер под рентгеновским взглядом Марго, любимицы профессора Новинского. Прошло столько лет, а ничего не изменилось. Она всё та же нелегалка из Бронкса. Невоспитанно демонстрируя гостье спину, Лина опустила голову. Она решила избавиться от бесхозных метров ненужного жилья.
Поздним субботним утром Лина валялась в постели, с трудом вырываясь из липкого сна. Миссис Берри появилась без приглашения. Она привела двух мужчин в строгих костюмах. Лина запахнула халат, пригладила торчащие волосы, недоуменно глядя, как двадцать пальцев барабанят по клавиатурам ноутбуков, вторя словам Марии. Лицо миссис Берри выражало непреклонность и знакомую властность. Волна благодарности пополам с облегчением разлилась под кожей теплом. Лина вынула из сейфа чековую книжку и аккуратно заполнила пустые поля. Уверенность Мари передалась и ей: она наконец-то избавилась от сомнений.
Миссис Берри медленно обходила дом. Задумчивый взгляд окинул девственно чистые стены гостиной. Она постучала указательным пальцем по подбородку.
– Не хватает картин. Здесь можно повесить несколько пейзажей из коллекции Олсена. Это создаст нужную атмосферу – вдохнёт в неё жизнь.
Лина долго спорила по телефону с директором музея, но в итоге добилась согласия на перемещение части художественного наследия мужа из Дорчестера в Лос-Анджелес. Десять полотен доставили самолётом, они украсили гостиную, новую библиотеку, пустое пространство над лестницей и коридоры. Только три классические картины не вписывались в модерновый интерьер. Мария влюбилась в эти работы, подолгу рассматривала с разных ракурсов. Её восхитила экспрессия, животная дикость охотничьих баталий. Она требовала определить им место. Дизайнеры тёрли лбы. Они пытались отыскать в доме такое место – и не находили. К досаде миссис Берри полотна отправили на хранение в банк. Явное огорчение Марии удручало. Лине хотелось обнять её, стереть пальцем недовольную складку меж бровей. Но позволить себе вольность с Марией она не могла. Вокруг миссис Берри действовало то же силовое поле, что окружало её сына, держа людей на расстоянии.
В конце марта вилла приобрела совершенный вид, подобно утончённой попечительнице. Принимая с миссис Берри работу, Лина обошла преображённые комнаты, любуясь картинами, антикварными вещицами с аукционов, дизайнерской мебелью и светильниками. Утомлённые и довольные они присели на новый диван шёлковой оббивки, который заменил рухлядь Стренжерсов. Смеясь, чокнулись высокими бокалами с шампанским, празднуя окончание ремонта. Лина смущённо указала миссис Берри на упакованный в коричневую бумагу деревянный ящик. Запинаясь от волнения, она преподнесла ей подарок: три любимых полотна из собрания Олсена.